Кэрол Макклири - Иллюзия убийства

— И убийцы, — добавляет леди Уортон.

Как только мы ступаем на палубу, леди Уортон объявляет, что у нее «ужасная головная боль», и направляется в каюту к своим порошкам от головной боли.

Я могу ошибаться из-за сильного эмоционального стресса, но у меня создалось впечатление, что, по мнению леди Уортон, в ее недомогании каким-то образом виновата я, а не два жестоких убийства на рынке, свидетелями которых мы стали.

Я не спускаюсь прямиком в свою каюту, а начинаю ходить взад-вперед по палубе — от кормы до носа. Это помогает мне снять нервное напряжение и обдумать дневные события, прежде чем я отойду ко сну.

Сегодня на моих глазах умерли два человека. Как их смерть подействует на меня? Мне кажется, я все еще чувствую дыхание умирающего человека, прошептавшего мне свое последнее слово — «Амелия».

Я избежала насилия на рынке и гнева толпы, алчущей крови — моей крови. Но все же чувствую, что принесла с собой на пароход некоторую толику недоброжелательства, как пыль Порт-Саида на своих ботинках.

Сейчас с баржи на пароход по перекинутым между ними крутым сходням идет загрузка угля. Покрытые пылью грузчики с мешками что-то кричат на ходу — каждый нечто свое, отличное от других.

Эта неистовая суета странным образом успокаивает меня, и болезненное воспоминание о кошмаре на рынке уже не так отягощает душу.

А утром я обязательно спрошу лорда Уортона, что произошло после того, как мы уехали, и будет ли кто-нибудь искать жену убитого велосипедиста. Если никто за это не возьмется, то попытаюсь я.

Возвращаясь к себе, я замечаю, что у двери каюты того пассажира, которого я считаю велосипедистом, стоит багажная тележка. Дверь приоткрыта.

На всех каютах пишутся имена пассажиров; на табличке, прикрепленной к этой, указано «Джон Кливленд».

Некоторое время я стою в раздумье. Здравый смысл подсказывает пройти мимо и заниматься своими делами, но любопытство заставляет заглянуть внутрь. Я пошире открываю дверь. Реймонд, судовой стюард, обслуживающий и мою каюту, раскладывает одежду на кровати. Позади него два больших дорожных чемодана.

Я толкаю дверь, и она открывается еще шире.

— Мисс? Чем могу служить?

— Мистера Кливленда здесь нет?

— Нет, сошел на берег, мисс.

Я смотрю на одежду на кровати и чемоданы.

— Мистер Кливленд не поплывете нами?

— Нет, он остается в Порт-Саиде. Мне дано распоряжение отправить его багаж на берег.

— Вот как? Кто сказал вам, что он остается?

Стюард прячет глаза.

— Я выполняю распоряжение, мисс.

— Я хочу знать, нет ли здесь какой-нибудь ошибки. Я видела мистера Кливленда в городе, и он не говорил, что собирается сойти с парохода.

— Распоряжение передал лорд Уортон.

— Понятно. — Хотя совершенно ничего не понятно. Лорд Уортон утверждает, что убитый не мой сосед по пароходу, а потом дает указание, чтобы его вещи сняли с борта. Ясно, что ничего не ясно. За исключением одного. — Но лорда Уортона нет на судне.

— Указание лорда передала ее светлость.

— Понятно, — повторяю я. Очевидно, леди Уортон получила указания, о которых я не была поставлена в известность, их просто не пожелали доводить до моего сведения.

— Я только исполняю указания, мисс.

Стюард заметно нервничает, видимо, полагая, что я подозреваю его в воровстве.

— Конечно. Продолжайте заниматься своим делом. — Он возобновляет прерванную работу, но тут я прошу его: — Реймонд, у меня страшно болит голова. Сходите, пожалуйста, в лазарет за порошками.

— Но, мисс, я приносил вам порошки вчера.

— Да, я знаю, но мне нужно еще. Вот. — Я достаю трехпенсовую монету из кармана и сую ему в руку. — Я присмотрю за вещами Кливленда до вашего прихода.

Стюард медлит, и я едва сдерживаю желание вытолкать его за дверь. Но он наконец уходит, и я сразу же начинаю искать — не знаю что. Я просто подчиняюсь своему чутью, которое мне не только подсказывает, а кричит во весь голос: здесь что-то не так.

Почему некая сила заставляет меня делать подобные вещи, всегда было для меня загадкой. По выражению одного моего коллеги — когда я навлекла на себя гнев содержателя борделя, — мне когда-нибудь оторвут нос, если я буду совать его куда не следует.

Быстро осмотрев полки шкафа, я обнаруживаю, что они уже пустые. Перебрав предметы одежды, лежащие на кровати, я нахожу, что это обычный набор рубашек, воротничков, манжет, манишек, галстуков-бабочек и других аксессуаров. Чтобы все не ворошить, я просто надавливаю ладонями на стопки одежды, проверяя, не спрятано ли там что-нибудь, и ничего не нахожу.

На полу в коробке — книги, а в футляре — кухонные и столовые ножи искусной работы с выгравированным именем производителя из Ливерпуля. На самом футляре — имя пассажира: Джон Кливленд.

В моей голове рождается несуразная мысль: зарезали продавца ножей.

Я просматриваю книги. Одна из них об охотничьих ружьях, есть еще тоненький «Путеводитель по Египту» и толстый том под названием «Свод законов графства Йоркшир».

Одна из страниц в кодексе заложена листком бумаги. На нем карандашом написаны числа в неведомом мне порядке. Примерно то же самое могло получиться, если бы я стала писать цифры наобум, но для мистера Кливленда они, должно быть, что-то значили.

Бессовестно копаясь в вещах пассажира, я не нахожу никаких указаний на то, что у него есть семья, — ни фотографий жены или детей, ни писем.

Итак, если мистер Кливленд — тот самый велосипедист, кто такая Амелия?

Даже если она любовница, а не жена, разве не могла у него быть ее фотография? Какой-нибудь подарок на память вроде кружевного платка с ее любимыми духами или прощальное письмо?

Я слышу шаги в коридоре и чуть ли ни бросаю книгу. Сейчас меня застукают. Я кладу листок бумаги обратно между страницами, книги — в коробку и бросаюсь к двери. Открыв ее, я спотыкаюсь каблуком ботинка о порог и вылетаю наружу.

На ногах мне удалось удержаться. Я смотрю на некоего человека, который открыл дверь каюты на противоположной стороне коридора. Это были его шаги. Он тоже смотрит на меня.

— Я, я… — Никакое оправдание не приходит мне на ум, обычно прыткий на выдумку, и я улыбаюсь.

— Добрый вечер, — говорит он.

Я ничего не могу сказать в ответ, потому что от волнения у меня перехватило дыхание. И еще я слышу голоса на трапе, ведущем в коридор. Это лорд Уортон и стюард.

Я делаю рывок вперед, налетаю на незнакомца, заставляя его сделать шаг назад в каюту, и чуть ни спотыкаюсь о чемодан. Я вхожу в чужую каюту и захлопываю за собой дверь.

Несколько мгновений мы стоим и смотрим друг на друга. У него открыт рот.

— Сейчас муха влетит, — вырывается у меня.

Он хочет что-то сказать, но язык его, видимо, не слушается.