Юрий Губин - Происхождение человека и человечества.

Как охотники - собиратели мы начали существовать намного раньше, чем окончательно сформировался вид Homo Sapiens. В данный момент времени, те виды гоминид, которые подняли это знамя, представителями академической науки пока не ставятся в сукцессионный ряд наших предков, да и понятие сукцессионного ряда Homo Sapiens выражено впервые в этой книге. Но всё, что сформировало эти научные взгляды на нашу историю вместе с фундаментальной наукой и цивилизацией её породившей, существуют буквально миг по сравнению со всем эволюционным процессом, из которого он и получил как явные, так и скрытые свои человеческие признаки. Поэтому мыслим и руководствуемся мы ещё теми подсознательными категориями, и наша психика в ключевых, глубинных её проявлениях в основном такая же как и у наших тех далёких предков. Начало же этому в эволюционном становлении видов хабилисов, а затем и архантропов. Описание данного процесса в этой книге в основном состоит из внушительного набора косвенных доказательств, поэтому всё-таки необходимо отметить, что даже математика не допускает такого количества совпадений, которые в ней имеются и поэтому их объём обладает всеми признаками достоверности.

Зарождающаяся культура и социальные наработки в популяциях хабилисов могли возникнуть только при наличии определенных функциональных культурносоциальных узлов и ранее приобретённых её деталей. То есть того, что составляло образ жизни, который включал в себя реакцию на окружающую действительность и внутрипопуляционные отношения – наследие предыдущих видов гоминид. На них культура и кристаллизовалась в процессе адаптации с помощью развивающейся коммуникационной системы и действия биологически активных веществ мозга, постепенно превращая ассоциации и популяции в более прогрессивные формирования - праобщины.

Биосоциальный раствор таких деталей существует у многих видов животных и во многих вариантах, но только мозг поздних гоминид, а в последствии и гоминин с его новыми структурными формированиями, как катализатор был в состоянии осадить социокультурные компоненты на основных функциональных узлах адаптационных возможностей предшествующих видов. У гоминид данные узлы состояли из физиологических критериев и психологических форм, наработанных в течение миллионов лет жизни в экологической нише. Хабилисы функциональных узлов, пригодных для включения в социокультурную систему имели ещё очень мало, поэтому в ней были реализованы и стороны животной жизни, т.е. инстинкты и рефлексы, но с обязательными связями коммуникационной системы со всеми функциональными узлами социокультурных наработок австралопитеков.

Таким образом, для формирования протокультуры в информационном поле зарождающихся праобщин, необходимы были определённые предпосылки, которые появились у гоминид в связи с их специфическими эволюционными процессами. Культура была продуктом целенаправленной деятельности в сторону адаптации к условиям окружающей среды на базе эффективных эволюционно возникших возможностей мозга. Можно сказать, что культура гоминид, а затем и гоминин стала формироваться на публичных опытах и прототрадициях базовых популяций*, а затем и сформировавшихся праобщин с небольшими изменениями. Эти изменения были связаны с жизненным опытом и социальной и орудийной деятельностью популяционных групп в определённых обстановках окружающей среды, в борьбе за лучшие территории. Социализация жизни поздних хабилисов шла через эмоции и аффекты, которые в дальнейшем стали определять традиции людей.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что в социализации коллективных формирований хабилисов, развитии прогресса изготовления орудий и в способах их использования помогали не только ухудшение климата, что требовало больших усилий в добыче пищевых компонентов, но и борьба за территории. На первых этапах формирования хабилисов как вида она шла и между прамужчинами ассоциаций и популяций хабилисов. Ведь они уже были конкретно объединены в охотничьи группы, хотя пока и слабо организованные. Не обжитых мест становилось всё меньше, и на них претендовали группы охотников из разных популяций, между которыми происходили жестокие схватки. Побеждали те группы, которые были более многочисленными и, кроме того, могли более эффективно использовать орудия нападения и защиты. А это было возможно только при более быстрых прогрессивных физиологических изменениях.

Исключительно только человек – Homo Sapiens смог перешагнуть через стабилизированные культурные модели и поставить себе на службу в качестве адаптационных возможностей культуру как процесс. Но для этого необходимо было объединение сообществ наших предков намного сложнее, чем популяции видов гоминид и праобщины гоминин до палеоантропов и племён первобытного человека, включительно. В дальнейшем только Homo Sapiens смог сформировать такие крупные объединения как племя и род и тем самым обеспечил своё дальнейшее развитие, выйдя из тупика, в который зашли в своём эволюционном пути архантропы. И из второго тупика, в который затем так же завели себя первобытные люди со своей насквозь мистической культурой и психическим феноменом сопричастия окружающему миру.

Из всего выше сказанного можно сделать вывод о том, что в основе протокультуры гоминид и первых гоминин лежало представление о взаимодействии в первую очередь групп – «Пра Мы», и в меньшей степени индивидов «Пра Я» в зарождающейся хозяйственной деятельности, т.е. в зачатках охоты и собирательстве. Но в отличие от способов охоты, применяемых в животном мире, где сценарии в основном являются застывшими формами конкретных взаимодействий здесь уже можно говорить в полный голос о структуре реакций, которая включает в себя всё их пока ещё не слишком богатое информационное пространство в принципе.

Понятие «Я» вообще представляет собой когнитивную· структуру позволяющую взглянуть на себя со стороны, т.е. рассмотреть себя как объект» (Мак – Фирленд, 1988). Этого хабилисам было ещё не дано. Так, что идентификация (отождествление) в начале своего образования была направлена, в большей степени на окружающий мир и происходящие в нём процессы, только в плане: опасно – не опасно, съедобно не съедобно. В тот момент его можно было рассматривать в социально психологическом плане, только как сострадание. Семя сострадания, заложенное ещё Австралопитеком афарским, у Homo habilis дало росток гуманистических отношений между членами групп ассоциаций и популяций, которые стали существовать параллельно с системой доминирования, дополняя друг друга. У хабилисов данный процесс отождествления в психологическом пространстве несколько развернулся и обрёл более прогрессивный характер, объединив всех членов популяции в единое целое на новом более высоком психологическом уровне. Но только в среде праженщин с детьми этот эффект проявился более чётко и объёмно.