Юрий Губин - Происхождение человека и человечества.

След льва, в данном случае, осмысливался именно как след и именно льва потому, что в голове у австралопитека уже имелось представление о том, что это такое. То есть это, как принято говорить в антропологии – когнитивная схема данного следа, а это значит, что они уже могли представлять место следа в ряду других артефактов и более того знали в каких ситуациях, какой смыл он имеет. В связи с этим след животного становился значимой системой – смысловым компонентом окружающей действительности и включался в поле действия данного гоминида или гоминид. Но этот путь от смыслового компонента до поля действия лежал через осмысление данного следа как объекта, который в данном случае становился объектом его протокультурного поля в определённых протокультурных рамках. Таким образом, можно сделать вывод, что австралопитеки уже начали придавать значение предметам, которые стали отражаться в их психике. Они стали ментальными (внутрипсихическими) значениями, которые называют значимыми системами*, с соответствующими им элементами окружающей среды, и определялись как символы.

Только соотнесение предмета с когнитивной схемой и приложение к нему «значимой системы» делает любой объект, объектом протокультуры данного этапа антропогенеза. Таким образом, зарождающуюся протокультуру австралопитеков афарских можно определить как комплекс значимых систем, ограниченных возможностями мозговой деятельности, то есть комплекс ментальных значений, которые вызывали у них определённые мыслительные процессы, мотивы действий и эмоции. Хотя, в принципе, это то же значимые системы, а следовательно и элементы их протокультуры. С уверенностью можно сказать, что внутренний мир австралопитеков был пока не очень объёмен, поэтому и значимых систем было мало так, что мотивов и эмоций, которые можно было бы причислить к элементам их протокультуры, было не слишком много. Культурные рамки были ещё очень узкими. В основном бытиё гоминид пока обслуживали инстинкты и рефлексы.

Вообще все сигналы* конкретны и каждый из них связан непосредственно с каким-либо агентом внешней среды или функцией организма. В таких случаях сигнал должен был проявляется как знак**. Считается, что одной из особенностей человеческого языка является произвольное использование в нём этих знаков. Но в принципе эту особенность мы принесли с собой из далёких миллионолетий, вполне возможно из жизни первоприматов. При изучении поведения обезьян выявлено, что многие из них знаки применяют произвольно. Хотя их форма, в принципе, врождённая, но каждая обезьяна определённого вида, должна ещё научиться связывать с этой формой определённое содержание. Например, у Южно Африканских зелёных мартышек есть три сигнала тревоги. Один из сигналов подается, когда опасность угрожает с воздуха, со стороны хищной птицы - орла. Другой сигнал раздаётся тогда, когда появляется опасность на земле и ещё один сигнал раздаётся при появлении особой опасности – леопарда, который представляет для этих приматов опасность, как на земле, так и на деревьях. Но детёныши зелёных мартышек иногда путают эти сигналы и, услышав, например, сигнал «леопард» они кидаются спасаться на деревьях**.

Знак в своей сути, консервативен и чем однозначнее заложен в нём смысл, тем конструктивнее он может быть использован. Согласно швейцарскому языковеду Ф. де Соссюру – знак есть имеющий структуру целое, состоящее из означаемого (в нашем примере след льва), которое в свою очередь является означающим (непосредственно львом). В принципе знак являлся стимулом к определённым действиям. Увидел след, насторожился, обострил зрение, слух, обоняние; привёл мышцы тела в готовность для удара или убегания. Таким образом, сигналы, для любого животного, объединяются в различные системы и служат для ориентирования в изменяющихся условиях окружающей среды. Кроме отношения к объектам окружающей среды совокупность знаков-сигналов (знаковая система) является носителем различных связей между особями, которые в последствии у гоминид начали перерастать в носители социальных отношений и сыграли огромную роль в образовании второй сигнальной системы. Изначально формирующаяся знаковая система стала являться основной функцией познания путём моделирования окружающей действительности, где модель является связующим звеном между известным и не известным.

Произвольность применения знаков по большому счёту это не только необходимость в обучении, но и залог свободы (а какой гоминид не любит свободу! Она у него в крови!), которая выражается в возможности дать имя новому предмету, явлению или понятию. Чтобы новое имя стало понятным для всех членов ассоциации оно обязательно должно возникнуть из комбинации уже известных знаков или их трансформации до определённого понятийного предела. Даже человекообразные обезьяны способны к такой номинации, но в жизни они её применяют в минимальном объёме, который диктует окружающая действительность. Это не значит, что обезьянья жизнь простая. Мы к их миру подходим с чисто человеческими мерками и ждём от них такой же реакции на ситуацию, как и у нас. От этого не легко избавиться, а найти какой-то другой подход трудно.

Например, от молодых шимпанзе овладевших жестовой речью мы вроде как бы ждём интенсивных познавательных реакций, которая свойственна детям. Но они, к сожалению, не комментируют беспрерывно свои и чужие поступки, попадающие на глаза предметы, ситуации, природные факторы, поступки своих сверстников и взрослых и всё что входит в их процесс обучения сложной жизненной человеческой действительности как это делают наши дети. В этом и заключается коренное отличие между нами и шимпанзе. Просто в обыденной жизни обезьянам это совершенно не нужно. В полном объёме их обслуживает инстинктивно рефлекторный блок, которого вполне достаточно для того, чтобы данный вид в настоящее время существовал без больших проблем.

Бесконечное число опытов, которые должны были продемонстрировать способность обезьян манипулировать разнообразными предметами, говорят об огромных задатках их головного мозга и нервной системы, но в действительности в своей естественной среде обитания они используют свои возможности эпизодически, когда в этом появляется нужда.

Уже у Австралопитека афарского стали появляться конкретные, а значит отличные от животных отношения к агентам внешней среды. У животных, все агенты в основном не воспринимаются как таковые, а только как общий фон, из которого они вычленяют необходимые сигналы как значимые, в соответствии с образом их жизни, наработанного опыта, ситуаций и видового поведения.

Из всего сказанного можно сделать вывод, что рождающаяся протокультура гоминид, как поле действия уже представляла, (в определённых рамках, конечно), условия и возможности действия. И что самое важное для безопасности, как для особей, так и для популяций в целом, бессознательно устанавливались границы для правильного и/ или неправильного поведения в вопросах, которых инстинкты не касались. Бессознательное миллионы лет защищало нас от враждебного мира, а в настоящее время осталось в качестве составляющей нашего «Я». Поэтому нельзя игнорировать её проявление в повседневной жизни потому, что там сосредоточен опыт огромного количества наших предков, именно тех, благодаря которым дожили в нас до современности.