Николь Апсон - Печаль на двоих

Очень скоро Пенроуз понял, что ни в платяном шкафу, ни в стоявшей рядом с кроватью тумбочке нет для него ничего привлекательного. Оставалось осмотреть только кровать, и тут ему повезло намного больше: под одеялом, спрятанная за подушку так, чтобы не попадаться на глаза, лежала самая ценная из всех вещей Люси — фотокамера «Брауни». Он с удивлением взял ее в руки, раздумывая, приобрела ли Люси фотокамеру честным путем или в клубе обнаружится еще одна пропажа. Так или иначе, он довольно быстро поймет, есть ли в ней для него что-то ценное.

Арчи проверил остальную часть кровати, полез под подушку и вытащил оттуда две открытки: на одной был изображен ряд домишек на берегу моря и дюны, на другой — маяк. Ни одна из открыток не была использованной, и Пенроуз предположил, что Люси либо купила их, либо получила от кого-то в подарок как сувенир. Он посмотрел на обратную сторону открыток и обнаружил, что обе они были снимками побережья в Саффолке, первая — в Уолберсуике, вторая — в Саутуолде. За последние несколько часов Уолберсуик попался ему на глаза уже во второй раз. В первый — он упоминался в адресе Этель Стьюк, и это совпадение вряд ли было случайностью.

Пенроуз положил открытки в карман пиджака и взял в руки фотокамеру. Он уже собрался уходить, как открылась дверь и, к его удивлению, в комнату вошла Селия Бэннерман. Поначалу Арчи решил, что она явилась сюда, узнав, что он хотел с ней побеседовать, но написанное на ее лице изумление явно говорило: привело ее сюда не его присутствие.

— Простите за вторжение, инспектор, — произнесла она взволнованно, — но я никак не ожидала здесь кого-то встретить.

— А можно вас спросить: зачем вы сюда пришли?

— Наверное, это звучит глупо, но я подумала, что Люси, когда придет в себя, приятно будет увидеть рядом с собой какие-нибудь знакомые вещи.

Пенроуз обвел взглядом пустые стены и пустую тумбочку.

— Непохоже, чтобы у нее был богатый выбор, — проговорил он язвительно. — И насколько я понимаю, она вряд ли придет в сознание.

Селия смерила его дерзким взглядом и как будто пришла в себя.

— Мой опыт подсказывает, что всегда следует сохранять оптимизм. — Она указала на фотокамеру, и Пенроуз заметил, что руки ее перевязаны бинтами. — Я вижу, вы нашли эту штуку. Хозяйка с радостью примет ее обратно.

— Все в свое время, мисс Бэннерман. Пока что я подержу ее у себя. Кстати, это весьма удачно, что вы оказались здесь: я хотел задать вам несколько вопросов по поводу несчастного случая с Люси. Вы видели, как это произошло?

— Нет, я вышла из гостиной, шла по коридору к лестнице и вдруг услышала ее крик. Я немедленно ринулась к лестнице, но она уже лежала на ступенях.

У нее хватает ума не отвечать на вопросы, которые ей не задают, заметил Пенроуз.

— И вы предположили, что она упала?

— Я сначала вообще ничего не предположила: просто ринулась ей помочь. Но потом, разумеется, именно это я и подумала. А какое еще может быть тут объяснение? У нее был развязан шнурок ботинка, и она скорее всего споткнулась, поднимаясь по лестнице, или потеряла равновесие из-за тяжести подноса. Люси ни в коем случае не следовало нести по лестнице такую тяжесть самой, — добавила она то, что Пенроуз уже собирался сказать. — Но лифт не работает, и она, очевидно, считала, что у нее нет выхода.

— А вы сами дотрагивались до подноса?

— Я отодвинула его, когда пришла ей на помощь. Я виню себя за то, что случилось. Боюсь, что мне следовало быть более бдительной.

— Почему вы не позвонили мне, как только Люси вернулась в клуб?

Увидев, что Пенроуз не проявляет никакого сочувствия к ее самообвинениям, Селия тут же переменила тон.

— Я, как вы мне велели, инспектор, оставила вам сообщение, так что имейте мужество признать ваши недочеты — я ведь признала свои. Мы не можем остановить все дела в «Клубе Каудрей» из-за того, что в Скотленд-Ярде левая рука не знает, что делает правая.

— Конечно же, нет, мисс Бэннерман. Одну девушку убили, вторая — на грани смерти, но вечернее какао должно быть во что бы то ни стало сервировано. — Он вышел вместе с Селией в коридор и запер за собой дверь. — Пока Люси не придет в сознание, у ее дверей будет дежурить полиция, — сказал Пенроуз, шагая рядом с ней к лестнице. — Я воспользуюсь вашим советом и буду сохранять оптимизм: надеюсь, что мы очень скоро сможем с Люси поговорить. У меня нет никаких сомнений, что именно у нее ключ к разгадке тайны убийства Марджори.

Он сказал это с уверенностью, которой, конечно, не чувствовал, но ему показалось, как в глазах Селии Бэннерман на мгновение промелькнул страх. Каждое из ее лживых утверждений само по себе ничего особенного не значило, но все вместе они рисовали уже совсем иную картину, и не было почти никакой вероятности, что она всего лишь допускала ошибки. Арчи подумал: не стоит ли потребовать у нее объяснений прямо сейчас? Но у него не было никаких доказательств того, что ее ложь напрямую связана с убийством Марджори. Нет, прежде чем снова заговорить с Селией Бэннерман, он должен узнать, ездили ли Марджори и Люси повидаться с Этель Стьюк, и если да, то выяснить, что именно она им рассказала.

Внизу он столкнулся с Фоллоуфилдом, который только что вернулся из кухни.

— Узнали что-нибудь стоящее? — спросил Пенроуз, рассказав ему о Мириам Шарп и Селии Бэннерман.

— Нет, сэр. Никто не видел, как это случилось. Видели лишь, как мисс Бэннерман старалась помочь Люси и как ее переносили наверх.

— Интересно бы узнать, насколько она действительно старалась помочь Люси.

— Что вы имеете в виду?

— Что-то тут не так, Билл. Вот подумайте: единственный мотив убийства Марджори и ее отца, которым мы сейчас располагаем, связан с тем, что им было известно об истории семьи Сэч. Отставим на минуту в сторону Нору Эдвардс. Трое в «Клубе Каудрей» сами признались, что тем или иным образом связаны с этой историей: Джеральдин Эшби, Мириам Шарп и Селия Бэннерман, — но ни у одной из них нет причин из-за этой тайны убивать Марджори. Насколько теперь мы знаем, из упомянутых дам лишь одна почему-то лжет: Селия Бэннерман солгала Джозефине о смерти Этель Стьюк и мне — о том, что навещала Джейкоба Сэча. А теперь она оказывается первой на месте происшествия с Люси. Я чувствую, что допустил страшную ошибку, когда остался с Норой Эдвардс, вместо того чтобы, узнав о возвращении Люси, немедленно приехать сюда.

— Я в этом, сэр, не уверен. Что, если Эдвардс была причастна к умерщвлению младенцев существенно больше, чем кто-либо подозревает, и врала в суде, чтобы спасти свою шкуру? Она сама вам сказала, что Сэч любил свою жену, и если позднее узнал, что Амелию сделали козлом отпущения, то мог возненавидеть Эдвардс еще сильнее. Он также мог рассказать об этом Марджори и даже пригрозить, что пойдет в полицию, — вот вам и мотив, чтобы заткнуть рот им обоим.