Елена Муравьева - ЖИЗНЬ в стиле С

— Нет. Когда меня насиловали, он держал меня за руки.

Павел сжал губы.

— Я его убью, — прошептал гневно.

— Ты помнишь, что обещал никогда, ни под каким видом, ни по какому поводу ни вмешиваться в мои партийные дела?! — Надин заставила Павла поклясться в этом перед алтарем, когда оставила партийную работу.

– Помню. Но…

— Никаких но! Любые твои действия могут привести к необратимым последствиям. Мертвый этот подлец принесет нам больше вреда, чем живой. Если Оля сочтет его героем и захочет отомстить, мы окажемся бессильны. Иллюзии нельзя развенчать, в иллюзиях можно только разочароваться. Нет, действовать надо очень осторожно. Без консультации с Прохором Львовичем вообще лучше ничего не предпринимать.

— Ты напишешь ему? — на лице Матвеева разлилось напряжение.

— Нет, съезжу.

— Сама?

— Милый, ты не выносим, — Надин нахмурилась. — Мы с тобой обсуждали этот вопрос. Я не желаю больше оправдываться и убеждать тебя в своей преданности. У меня было достаточно мужчин. Среди них Люборецкий. Что с того?

— Ничего!

— Вот именно ничего! Три года назад ты потребовал, чтобы я дала тебе слово и обещала верность. Я согласилась, исполнила обещание. Я была честна с тобой. Почему сейчас ты не доверяешь мне? С какой стати?

— В моем присутствии он не посмеет приставать к тебе.

— Люборецкий никогда не приставал ко мне. Он — порядочный человек, он — мой друг, к тому же старик! Изволь, ответить честно! Ты полагаешь, я сама начну совращать полковника? — Надин отошла к окну, отодвинула занавесь, устремила задумчивый взгляд на улицу. — У тебя есть основания сомневаться во мне?

— Нет.

— Ты полагаешь меня обманщицей или потаскухой?

— Нет.

— На чем тогда основаны твои подозрения? На моем прошлом?

— Нет, — честно признался Павел. — Дело во мне. Я боюсь надоесть тебе. Боюсь, что тебе мало меня одного. Что ты захочешь новых впечатлений. Когда человек привыкает к разнообразию, ему трудно довольствоваться одним и, возможно, не лучшим партнером.

— Пока я люблю тебя — ты лучший.

— Вот, видишь, — вспылил Павел, — «пока я тебя люблю!» Ты сама допускаешь возможность измены.

— Если понадобится, я пересплю с ротой солдат. Я ни чем, ни кому, ни обязана и ни буду обязана никогда. Я свободна и всегда буду поступать, так как считаю нужным — сказала Надин глухо. — Пока я люблю тебя — я буду тебе верна, раз это для тебя важно. Моя любовь — единственная гарантия твоего спокойствия. Других гарантий нет, и не будет. Я не позволю диктовать условия. Не приму ограничений в своих правах. Наш союз — союз равных. Иначе он ни к чему.

Павел побледнел от гнева:

— Наверное, я поспешил с предложением. Нам не стоит венчаться.

— Наверное, — процедила сквозь зубы Надин.

— Ты свободна в своих поступках. Все мужчины мира в твоем распоряжении, — Матвеев резко развернулся на каблуках и направился к двери:

— Пашка, из всех мужчин мира мне нужен только ты. Поэтому ты набитый дурак и напрасно мучаешь себя. Мне хорошо с тобой. Я счастлива. Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — не поворачивая головы, уронил Павел, — и очень боюсь потерять.

– Меня нельзя потерять. Мной нельзя владеть. Я не вещь.

— И все же прежде чем ты отправишься к Люборецкому, ты станешь моей женой перед Богом и людьми. Ясно?!

— Но, минуту назад ты не собирался брать меня в жены.

— Я передумал!

В поезд Надин садилась уже мадам Матвеевой. Всю дорогу до N-ка, где жил Люборецкий, она отрабатывала новую подпись на обложке взятой в дорогу «Нивы» и с радостным удивлением повторяла про себя новую фамилию.

— Звучит совсем неплохо: Надин Матвеева. Мне нравится. — Прохор Львович был как обычно весел и подтянут.

— Спасибо, что согласились принять меня.

— Вы же знаете, мой дом для вас всегда открыт.

— Да? А почему же эта фифа не хотела пускать меня на порог?

В прихожей симпатичная горничная взяла у Надин шляпу, улыбнулась натужно и сообщила:

— Прохор Львович занят. Просил подождать.

— Не оставляют меня заботой господа социалисты, — похвасталася Люборецкий. — Не дают покоя, то одной красавицей соблазняют, то другой. Некогда за плотскими утехами и о душе подумать.

— То же мне красавица! — фыркнула Надин. — Кстати, скажите своей пассии, что так вилять задом неприлично и даже опасно. Можно вывихнуть тазобедренные суставы. Ну, да вам видно нравится, старый греховодник?

— Старый, — пожаловался полковник.

За чаем коснулись главного.

— Для начала разберемся в сути проблемы. Вашу племянницу могут втягивать в революционную работу, во-первых, для того, чтобы оказать давление на вас. Во-вторых, не будем исключать, что события носят случайный характер, — выслушав Надин, сказал полковник. — Какой из вариантов вероятнее сказать сложно. Я бы не исключал оба. Сейчас Боевая Организация массово привлекает в свои ряды молодежь и формирует из них отряды смертников, поэтому рекрутеры активно ищут ребят, увлекают их идеей террора, внушают мысль о жертвенном порыве во славу революции. Поэтому, давайте, смотреть правде в глаза. Если Оля очутилась в организации случайно и уже подверглась психологической обработке, то, простите, дело — труба. Вам лучше смириться и молиться Богу. Но если дело не зашло далеко, хорошая эмоциональная встряска, возможно, отвлечет вашу племяннницу от политики. Я бы посоветовал замужество или сцену. И то, и другое может оказаться неплохим противовесом.

— О театре мы не говорили, а замуж выходить она пока не хочет, — вздохнула горько Надин.

— Разве я вас не учил, Надежда Антоновна, не идти на поводу у ситуации, а проявлять инициативу и формировать событийный ряд собственными силами! Реальные женихи для Оли у вас на примете есть? Если да — действуйте без церемоний. Цель оправдывает средства, как говорят, ваши господа эсеры.

— Но нельзя же неволить человека.

— Можно. — Люборецкий небрежным жестом отмахнулся от возражений и морали. — Пока Олю можно спасти, нужно делать все.

— Ну, если не получится со свадьбой? Что тогда?

— Не заставляйте меня повторяться. Перспективы у ситуации отнюдь не радужные.

Надин тяжело вздохнула.

— Хорошо, я поняла.

— Отлично. Тогда переходим ко второй версии. Возможно, Оля — лишь крючок, на который ваши бывшие коллеги пытаются поймать вас. В пользу этой версии говорит появление вашего злейшего врага Арсения.

— Под коллегами вы подразумеваете, конечно, Ярмолюка? — вскинула брови Надин.

Люборецкий многозначительно кашлянул:

— Естественно. Кто еще в партии социал-революционеров знает наперечет ваших обидчиков и заинтересован в вашем возвращении в партию?

— Но у меня с ним договор.

— Ах, оставьте. Какие могут быть договора?! Генрих Францевич — хозяин своего слова. Как дал, так и заберет. К тому ж ему позарез нужны специалисты вашего уровня.