Ольга Сухаревская - Горе побеждённым

- И куда вы её дели? – прошептал Ипатов.

- После такой находки приятели уже по-другому отнеслись к моему рассказу. Смешки прекратились, и галстук этот трогать уже никто не захотел. Посидели мы, подумали и решили его сжечь в печке. Так и поступили. Когда она горела, на весь дом тухлым яйцом и палёной щетиной воняло.

- Это серой должно быть, – уточнил Собакин. – После такого случая вам надо было пригласить священника и освятить дом.

- Видите, у меня из окон видна церковь Живоначальной Троицы. После того случая, я пошёл к настоятелю и всё ему рассказал. И знаете, что он мне на это сказал? «У вас не только что нечисть будет в карты играть, а и вовсе переберётся на постой, если вы этого богомерзкого занятия не бросите. Как прекратите играть – я сразу ваш дом освящу. А сейчас это будет только бесов тешить. Я освящу, а вы на следующий день опять своё жилище опоганите». Так и не пришёл, каналья.

– Если всё это правда, - удивился Собакин, - то, как же вы не боитесь опять за зелёное сукно садится?

- Месяц тогда не играл. Потом черт попутал в Английском сесть. Сразу выиграл полторы тысячи и понеслось. Сначала думал, что больше дома играть не буду, а потом собралась у меня тёплая компания, все надрались и уговорили сесть. Теперь мечу, как и прежде, только, если отыграем к ночи, я один дома не остаюсь. Кто-нибудь да ночует. Такое моё условие.

- Всё это поучительно, но не приближает нас к разгадке нашего дела. Я так понимаю, что эти капитанские черти кольца не трогали, – подытожил визит Собакин.

- Однако, жуть какая, – замотал головой Александр Прохорович. – Как вы думаете, Вильям Яковлевич, не могли эти черти, которые у капитана бывают, невидимо за нами увязаться?

- Завтра займёмся Лавренёвым и ещё тем господином, которого Собачим царём зовут, – начальник сделал вид, что не слышит вопроса помощника.

Пока Канделябров трудился в Английском клубе, на кухню взяли проверенного Спиридоном человека – Николашу – полового из трактира Лопашова, с Варварки. Это был молчаливый и расторопный ярославский парень, что называется, с полувзгляда знающий, что от него требуется.

За ужином засиделись допоздна. Собакин с охотой рассказывал отцу Меркурию о ходе начатого расследования пропажи «Чёрного сердца». Ипатова же занимали островерховские черти.

- И как это капитан пережил такое, живой остался и никаких выводов для себя не сделал? – пытал он священника.

- Господь в нужное время каждому человеку приоткрывает, невидимую глазу, завесу беззаконий врага человеческого для его вразумления и отвращения от душевной пагубы, – наставительно отвечал иеромонах. – Но, как мы видим, не всегда такое открытие изменяет человеческую натуру. Черти – это крайность. Это для того, кто богодуховлённые знаки не видит. Такое было и в моём случае, помните, я вам рассказывал? А для менее повреждённого человека это могут быть очень даже простые события: запомнившиеся слова из разговора со случайным попутчиком, фраза, услышанная в толпе, прочитанная строчка из книги, да мало ли что! Если человек внимателен к своей повседневной жизни, часто молится (а это значит, что он находится в постоянной духовной связи с Богом), он непременно станет обращать внимание на те видимые знаки, которые подаёт ему Господь, чтобы чадо его не сбилось с пути истинного. Недаром же говорится в Святом Евангелии, что волос с головы человека и тот не падает без воли Божьей. Жизнь наша очень засорилась, прямо скажу. Тёмная душа к тёмному тянется. Человек бежит, суетится, весь заполнен мирскими делами. О Боге вспоминает на праздниках да когда жареный петух, извините, в задницу клюнет. Души у людей значительно поостыли к вере. Возьмём, вьюнош, к примеру, хоть вашего начальника, – отец Меркурий выразительно посмотрел на племянника. – Он точно осведомлён о неблаговидных деяниях некой тайной организации, к которой имеет касательство он сам и все его предки по мужской линии, незнамо до какого колена. И, как видите, его это нисколько не смущает, а даже напротив – сие обстоятельство тешит его самолюбие. Вот, мол, я какой особенный, и всё-то мне подвластно и всё-то я могу.

В столовой повисла гробовая тишина. Ипатов от неожиданности такого резкого выпада против любимого Брюса, сидел с недожёванным куском во рту. Собакин был менее удивлён. Видимо, не первый раз слышал он эти речи, но был раздосадован, что такие разговоры родственник завёл при подчинённом.

Вдруг хлопнула входная дверь, и очень своевременно на пороге появился Канделябров собственной персоной. Его длинные приклеенные бакенбарды обвисли и понуро лежали на плечах старенького вытертого сюртука.

- Явился? – обрадовался Собакин, что можно сменить тему. – Ну и видок у тебя!

- Какой Бог дал, такой и ношу, – огрызнулся Спиридон Кондратьич. – Я в клубе не в картишки резался под розовое шампанское, а полы мыл да ковровые дорожки за господами чистил!

- Ладно, не шуми, – осадил его хозяин. – Это же для пользы дела, не навсегда ведь.

- Покорнейше вам благодарен, что не навсегда! – весь изошёл ядом Канделябров. – Дозвольте перед докладом сперва, так сказать, умыться и оправиться.

- Иди-иди. Мы тебя ждём. Поужинай с нами, – предложил Собакин, упорно не замечая язвительного тона своего старшего помощника.

Сам собой разговор вернулся к пропаже «Чёрного сердца». Отец Меркурий считал, что это дело рук картёжника.

- Ищи среди игроков, – наставлял он племянника. – Я в Петербурге знавал немало этой братии. Это люди одержимые. Вот был такой случай…

Но, послушать историю отца Меркурия не пришлось. В столовой появился посвежевший Канделябров в своём любимом виде – ливрее елизаветинских времён.

- Ну, слава Богу! Раз лягушатину нацепил – значит, успокоился, – определил Собакин. – Садись к столу, рассказывай, как прошёл день. Хотя, согласись, ливрея не вяжется с нашим обществом.

- Кому шуточки, а у кого спина не разгибается, – хмуро буркнул Спиридон и недрогнувшей рукой наложил себе полную тарелку отварной осетрины с хреном. И только, съев половину, перевёл дух и начал рассказ:

- Определил меня Сокольский в разнорабочие. До обеда ещё так-сяк – работы мало: ходил, цветы в парке поливал, приглядывался и с прислугой знакомился, а часов с пяти уже вертелся, как белка в колесе. Сначала был на подхвате, а с десяти часов вся прислуга начала залу за залой приводить в порядок: мыть, чистить, расставлять всё по местам. Да, доложу я вам, там деньги даром не платят. Подёнщиков сегодня было только трое и все как один уработались. Ещё хорошо, что лето – гостей мало, а зимой, говорят, до часу, а то и до двух ночи ломаются. Хотя, летом приходится ещё в парке убирать.

- Это всё проза жизни, – перебил его Собакин. – Ты про дело говори. Узнал что-нибудь интересное?