Ольга Сухаревская - Горе побеждённым

- Истинно так, – кивнул батюшка.

- Короче, Шаблыкин решил нарастить флигели ещё на один этаж. Не знаю уж, каким провидением, но очень скоро, по стечению разных обстоятельств, Шаблыкин разорился в пух и попал в опёку. Опекуном его имущества назначили действительного статского советника Берса. Именно его заслуга в том, что Английский клуб смог выкупить дворец в собственность, правда, без одного флигеля – денег не хватило. Произошло это два года назад. Теперь Шаблыкин, которого за глаза зовут «медным лбом» за напрасное упрямство, владеет только тем флигелем, где домовая церковь.

- Интересно, что вся эта история с их семьёй, не помешала ему оставаться старшиной клуба, – заметил Ипатов.

- В повседневной жизни клуба Павел Иванович незаменим. Он много лет добросовестно несёт на своих плечах заботы о его хозяйственных нуждах и, в первую очередь, о сезонных поставках провизии. Ему, признанному гурману, доверяют составление праздничных и парадных обедов.

- И к чему ты клонишь? – спросил Собакин.

- А вот к чему. К Шаблыкину, как к человеку, отношение разное. Кто хвалит и говорит, что он молодец – смог выстоять в такой жизненной передряге, а другие – напротив, считают, что Павел Иванович не может забыть своих неудач и до сих пор, «доедая» свои доходные дома, мечтает о реванше.

- И что?

- А вот что. Шаблыкин по своему положению мог в любое время иметь доступ к столу, где должен был ужинать или ужинал Поливанов. Он знает весь уклад клубной жизни, сам - вне подозрения и может воспользоваться этим по своему усмотрению. А это значит, что староста мог отравить вино заранее или опоить Поливанова и снять с него кольцо. Я даже прикинул, как он мог это сделать: из дверей или от внутренней лестницы наблюдать за Поливановым, а, как только официант ушёл, подойти к жертве, сделать чёрное дело, взять кольцо и быстро скрыться с места преступления.

- Зачем?!

- Чтобы досадить клубу, лишить его доброго имени, как лишили этого доброго имени отца и его самого. Ведь до сих пор их фамилия полощется в анекдотах о том, как Шаблыкины положили жизнь, чтобы переиграть Английский клуб, – заключил Канделябров.

- Шаблыкин играет в карты?

- Иногда, за компанию, по-маленькой.

- Значит, он не игрок?

- Нет.

- У него есть семья?

- Да.

- Он верит в особенные свойства «Чёрного сердца»?

- Из его разговора, похоже, что верит.

- Теперь тебе ясно? Шаблыкин не мог это сделать. Всё равно - за сведения спасибо. Кто бы ещё мог столько узнать за такое короткое время! Молодец. А сейчас, господа, предлагаю идти спать – уже три часа ночи. Я смотрю, мой Алексей Филиппович уже спит за столом.

- Не сплю я, – встрепенулся тот. – Послушайте меня. Раз у вас на Москве все верят в чертовщину этого камня, то искать надо одинокого человека, который не станет рисковать родственниками.

- Золотые ваши слова, отче, – подтвердил племянник. – С этим позвольте считать наше совещание закрытым. Александр Прохорович, оставайтесь ночевать у меня. Завтра пораньше возьмёмся за дело.

Ни свет, ни зоря Канделябров гремел посудой в кухне и ругался на Николашу, который с виноватым видом топтался у двери.

- Гренки, я тебя спрашиваю, где? Как ты мог вчера подать протёртый суп без гренок, Божья ошибка?

- Дел много. Всего не успеваю. У меня только две руки, Спиридон Кондратьич.

- Как же ты можешь после этого называться первой категорией? Если назвался – соответствуй!

- Я стараюсь, Спиридон Кондратьич.

- Дело своё знай, – зудел Канделябров. – Как ты мог вчера завалиться спать, злодей, когда у тебя слоёное тесто не приготовлено и не поставлено на холод для утренних пирожков?

- Больше сюда не приду, – не вытерпел Николаша. – Легче две смены в трактире отбегать, чем здесь париться.

- Правильно. Не можешь – отойди, – гнул своё «эконом». - Я другого найду.

- Не найдёте. Лучше меня во всей Москве нет, – упирался Николаша. – А то, что вы мне назначаете в работу, одному сделать невозможно. Это надо ночью совсем не спать.

- А как же я делаю?

- Так вы – двужильный, это все знают.

- Поговори у меня. Несёшь несуразное. Меньше дрыхнуть надо.

- Он прав, Спиридон, – встрял в разговор, вошедший Вильям Яковлевич. – Тебя можно в цирке за деньги показывать. Спишь ты часа три-четыре и высыпаешься. Это - уже ненормально. При твоём возрасте ты очень подвижен, вынослив и способен таскать на себе тяжести пуда в два. Подчёркиваю: таскать, а не поднимать. Я считаю себя натренированным человеком, но в сравнении с тобой, я – развалина. Так что, не ворчи, а лучше помоги товарищу, чем можешь, пока не ушёл в клуб.

- Я вам не Фигаро какой-нибудь и тут и там ишачить, – скорее по привычке огрызался Канделябров. Ему льстило, что все видят, какой он ещё крепкий мужчина. – Да, совсем забыл рассказать, Вилим Яковлевич. Вот говорят, что в Английском клубе одна наша знать состоит. И что я вчера узнал?

- Интересно послушать.

- В списках членов самого аристократического клуба значится, знаете кто? Актёришка, хоть и знаменитый – Южин, слышали о таком? Каково?

- Дурак ты, братец, – вздохнул Собакин. - Южин – его сценический псевдоним. Настояшее имя Александра Ивановича – князь Сумбатов.

Иван Николаевич Лавренёв жил на Пречистенке, недалеко от Зубовских ворот, в большом двухэтажном особняке. Совершенно московское, жёлтое строение прекрасно вписывалось в ряд таких же капитальных домов этого респектабельного квартала.

- Доложи, братец, – обратился Собакин к дородному ливрейному слуге на входе. – Вот моя визитка. Мы пришли к Ивану Николаевичу.

Их впустили. Внутренняя отделка дома и его обстановка поражали своей оригинальностью. Все окна в нём были витражными, отчего в помещениях стоял цветной полумрак. Мебель, внутренние двери и рамы окон были выполнены в едином стиле причудливо вырезанных деревянных листьев и цветов тёплого орехового цвета. Гостиная, куда провели сыщиков, удивляла ещё больше: столы, столики, диваны выпячивались сочными деревянными гроздьями винограда, плодами яблок, персиков и груш. На всей этой красоте играли зеленовато-розовые блики витражей. Огромная деревянная люстра тоже была сделана в виде грозди винограда со стеклянными дымчато-лиловыми ягодами-шарами. В комнате чувствовались восточные мотивы. Между окон стоял огромных размеров деревянный слон с агатовыми глазами и настоящими бивнями. В больших вазах с восточным орнаментом, как букеты цветов, красовались пучки павлиньих перьев. У камина лежала шкура леопарда.

- Чем обязан? – послышался за их спинами молодой мужской голос.

Обернувшись, они увидели красивого молодого человека аристократической внешности: с тонкими чертами лица, худощавого, с короткими тёмными волосами на косой пробор и внимательными тёмными глазами. Бархатный малиновый шлафрок, серые брюки, серебристый галстук и массивная печатка на мизинце выдавали в нём человека со вкусом и средствами.