Ольга Сухаревская - Горе побеждённым

- А почему Клоун?

- Для страху. «Делать клоуна» – на воровском жаргоне означает обезображивать лицо. Такое делают и с трупом, чтобы не опознали, и с человеком, который хочет «замести следы», изменив внешность. Тот, кто сам этим промышляет или имеет надёжного медика для такой операции, всегда в авторитете. Их опасаются, ещё и потому что это, как правило, отморозки.

- Куда мы сейчас? – поёжившись, спросил Ипатов.

- В трактир «Сибирь». Это в Петропавловском переулке. Нам нужен Федя Рыжик. Но к нему без протекции не попадёшь. Он обитает в «Сухом овраге». Так называют зловонные ночлежки, которые находятся позади «Утюга» - углового дома, что выходит на Хитровскую площадь.

- «Утюг» я знаю. Там - одно ворьё.

- Это вотчина уголовников. Нам туда. Эх, с землёй бы сравнять эту Хитровку и застроить красивыми домами, ан – нет. Сколько не бьётся общественность – всё без толку. В центре города - такая гниль!

- Что мешает?

- Хозяева этих ночлежных домов и дешёвых меблирашек – солидные и уважаемые люди – получают такие прибыли, каких в других местах ни за что не получишь. Вот и дают «золотого барашка» кому надо, чтобы не трогали Хитровку.

- А этот Федя Рыжик, что – авторитет? Больно неказистая у него кличка. Бандиты любят себя козырными тузами называть.

- Федя – человек серьёзный, – возразил Собакин. - «Рыжиками» у воров называют золото. Федя его любит до дрожи в руках, потому и кличка у него такая. Говорят, что где-то в подземелье у него, как у скупого рыцаря, зарыты сундуки с золотом. Врут должно быть, но свою воровскую долю он берёт только золотом.

- А если украли, допустим, драгоценный камень?

- Человек из банды продаст его «ямщику» - скупщику краденного, в обмен на золото и принесёт Феде его часть.

Возница остановился в начале Солянки.

- На Хитровку не повезу, – обернулся он к ездокам. – Я к ночи туда ни ногой и порядочным гражданам не советую.

Расплатившись, парочка неспешно двинулась к площади.

- Надо было идти со стороны Покровки или Яузы, как «деловые», - просипел Собакин. – Ну, да ладно. Мало ли я откуда гуляю свою кралю.

Совсем стемнело. У Ипатова было ощущение, что он и не в Москве вовсе. Их обступили обшарпанные дома с окнами, слепыми от грязи, заколоченными досками или завешенными тряпками. Казалось, что двери в эти зловонные ночлежки вели в бездну. Даже в такую сухую погоду сыщики то и дело обходили склизло-вонючие лужи.

В потёмках главной московской трущобы, мимо них то и дело шмыгали какие-то оборванцы. Парочка вышла на площадь, где тускло горел единственный фонарь. Посередине темнел длинный деревянный сарай с большим навесом. С утра здесь гудела биржа всякого сброда: копеечных разнорабочих, сомнительной прислуги и подёнщиков в надежде на заработок. Одним словом: «плохо не клади и близко не подходи». После полудня Хитровкой завладевал мелкий торговый люд. По всей площади на лавках и земле раскладывался третьесортный товар московской голытьбы. А сейчас, впотьмах, прячась под навес, местные торговали тем, что на свет не покажешь: «живым» товаром, самогоном и «травкой».

Встречная публика зорко обшныривала глазами новеньких, но близко не подходила. То и дело открывались двери, выходивших на площадь заведений, и оттуда, при коротких вспышках жиденького света и пара;х вонючих испарений, вываливались невообразимые фигуры и тут же исчезали во мгле переулков. Где-то истошно взрыдывала гармошка и раздавались матерные крики.

- Пришли, – просипел Собакин. - А вон, смотрите, с другой стороны - трактир «Пересыльный». Там, в основном, обитают мнимые больные, нищие да барышники. Помните, Ипатов, здесь везде опасно. Хотя, по мне, «Крым» на Трубной - хуже всех. А нам сюда, в «Сибирь». От меня ни на шаг и молчите.

Кавалер цепко схватил свою «подружку» под руку и толкнул дверь. У Ипатова перехватило дыхание от смрада. Воняло всем сразу: грязным человеческим телом, тухлой капустой и уборной. Народу было полно: одиночки, парочки, а то и целые компании, выпивали и закусывали солёными огурцами, печёными яйцами и варёной требухой из грязных мисок. Собакин едва нашёл пустое место на углу закисшего стола у самой стойки, за которой возвышался атлетического сложения трактирщик, подпоясанный грязным полотенцем. Выражение лица этого существа было совершенно каменным и невозмутимым, как у японского ниндзя. Собакин внимательно на него посмотрел и чуть приподнял руку в знак внимания.

- Тебе поклон от Юшки, – негромко просипел Яша Нерчинский. – Мне нужен Расписной.

Казалось, что тот ничего не слышит из-за пьяного гомона, но, это было не так. Ни слова не говоря, трактирщик показал одними глазами на грязную стену справа от себя, где висел облезлый ковёр. Собакин всё понял и потянул «подружку» прямо к нему - там был потайной вход. Но тут к ним подскочил разбитной парень и преградил путь. В одной руке у него был зажат нож.

- «Рыбу» оставь здесь.

- А ну, отвали, – отпихнул его Яша. – Что уставился? Давно в лоб не получал? Если она останется здесь, я с собой твои моргалы возьму. Они мне там дорогу показывать будут.

На миг от такого напора охранник опешил.

- Слышь, Сазон, – обратился он к хозяину, – чего эта падла баланду травит?

Трактирщик опять не сказал ни слова, но выразительно мотнул головой и прилипа;ла мгновенно исчез.

Сыщики нырнули за стенку, где оказался узкий проход, по которому надо было пробираться ощупью. Вскоре впереди посветлело, и они оказались в помещении, где за столом какие-то типы резались в карты. Свет единственной свечи отбрасывал по стенам невероятные тени. Игроки враз обернулись. Наступила тишина. Собакин насчитал четырёх, но из-за тусклого света рассмотреть их, как следует, не мог.

- Мне нужен Расписной, – просипел он.

- За хрусты будет тебе Расписной, – тоже сипло ответил кто-то.

- Ладно, не трави, – одёрнул его другой. – Я Расписной. Чего надо?

Фигура поднялась от стола и всмотрелась в пришедших.

- Клоун, ты что ль?

- Ну.

- Ты что, офонарел сюда с девкой суваться? – заржал Расписной.

- Ты меня знаешь, – кивнул ему Клоун, – я в болвана не играю. Раз пришёл с ней – значит надо.

Бандит подошёл ближе, поднял свечу и осветил трепетным светом и Яшу, и его спутницу. Тут Ипатов и увидел, почему бандита зовут Расписным: все места, где только было видно его полуголое тело, были густо наколоты татуировкой. Рисунки большей частью были неприличны как, впрочем, и подписи к ним. На здоровенной шее бандита с левой стороны была выколота игральная карта – червонный валет – знак того, что он состоит в признанной банде и служит законному авторитету.

Клоун потянулся к его разукрашенному уху и прошептал:

- Сведи меня с Федей Рыжиком.

Расписной оглянулся на товарищей и прошептал: