Лора Роулэнд - Черный Лотос

Сано гнал коня мимо мастерских, где пилили, строгали и полировали древесину, выделывая из нее всевозможные двери и балки, половицы и опоры, не говоря о мебели. В теплом полуденном солнце древесная пыль сверкала золотом. По ту сторону высоких заборов множились жилища процветающих купцов, снабжающих город строевым лесом. Торговля здесь шла полным ходом; по каналам сновали туда-сюда баржи, груженные деревом.

Сано остановился у прилавка со снедью — перекусить жаренной на бамбуковых шпажках рыбой, рисом и чаем. За едой он наблюдал, как грузчики волокут мешки с рисом, бочонки с солью и прочей бакалеей от набережной к мастерским. Запах канальной тины мешался с чадом открытых жаровен. Через толпу обывателей ехал облаченный в легкие доспехи ёрики в сопровождении подручных.

Сано криво усмехнулся, вспоминая свою недолгую службу в качестве полицейского сыщика. Ёрики из поколения в поколение служили дому Токугава, в связи с чем отличались изрядной напыщенностью. Сано, оказавшийся в их кругу случайно, считал своим долгом служение справедливости, а не соблюдение церемоний. Товарищи не замечали его, начальство критиковало, а полицейские чины изгнали за неповиновение. Зато в итоге непохожесть Сано вкупе со счастливым поворотом судьбы обеспечили ему нынешнее высокое положение.

Он доел рыбу и поехал дальше по лабиринту густонаселенных улочек к комплексу зданий самурайского гарнизона с полицейской управой в центре, расположенному в южной части правительственного округа Эдо. Здесь находился дом Оямы. Высоко над оштукатуренной белой стеной возносились черепичные крыши двухэтажного особняка, дома стражи и слуг, конюшни и лабазы. Над жилищами мелких полицейских начальников виднелись сторожевые вышки. Сано подозревал, что здания гарнизона были построены на грязные деньги — по слухам, ёрики не гнушались взяточничеством. Напротив двустворчатых ворот, задернутых траурным пологом, он слез с коня и представился страже.

— Я расследую смерть достопочтенного начальника Оямы, — сказал Сано, — и должен поговорить с его родственниками.

Семья Оямы состояла из двух сыновей и дочери. Ввиду того что дом был полон друзей и родни покойного, прибывших утешить сирот, Сано приняли в крытом павильоне посреди сада камней. Дети Оямы расселись на корточках напротив следователя. Старшему сыну Оямы, Дзинсаю, было двадцать с небольшим. Худощавый и впечатлительный, он казался полной противоположностью отцу, их родство выдавали лишь прямые брови. Умные глаза юноши смотрели устало, а черное кимоно и лучи солнца, пробивающиеся сквозь решетчатые стены павильона, подчеркивали нездоровую бледность лица. Растерянный, остановившийся взгляд выдавал в нем человека, на которого внезапно свалилась большая ответственность.

Когда служанка подала чай и поднос с курительными принадлежностями, Дзинсай нетвердой рукой зажег трубку и глубоко затянулся, словно хотел поскорее ощутить успокаивающее действие табака.

— Наша мать и дед с бабкой умерли много лет назад, — объяснил он, — поэтому мы остались последними в семье, не считая дальней родни.

Юноша представил сидящих по обе стороны от него брата и сестру. Коренастый младший брат Дзюнио, как все молодые самураи, не достигшие совершеннолетия, носил длинные волосы, собранные сзади в хвост. Сестра Тиёко, невзрачная девушка в скромном коричневом кимоно, судя по всему, была средней по возрасту.

— Позвольте выразить соболезнования по случаю кончины вашего почтенного отца, — сказал Сано.

— Большое спасибо. — Старший сын смотрел на него в замешательстве, гадая, зачем пришел Сано. С Оямой его не связывали ни знакомство, ни долгая совместная служба, а значит, у него не было явных причин показываться на поминках. — Можем ли мы чем-то помочь вам?

— Мне очень неловко тревожить вас в такой день, но я должен задать вам несколько вопросов касательно смерти вашего отца.

Дзинсай выглядел озадаченным.

— Простите, если я чего-то недопонял. Ведь вы, как я слышал, расследуете пожар в храме Черного Лотоса, а мой отец погиб из-за того, что оказался в сгоревшем доме. Случайная смерть от огня… что тут может быть неясного?

— С прискорбием сообщаю, что смерть вашего отца была не случайной. Его убили. — И Сано рассказал об ударе, лишившем Ояму жизни.

— Понятно… — Лицо Дзинсая помрачнело. Сано знал, что он ходил у отца в помощниках и ознакомлен с основами ведения дознания. — Члены семьи потерпевшего подозреваются в первую очередь, так как у них больше поводов для недовольства и претензий на наследство. — Дзинсай снова затянулся, с удрученным видом выдохнул дым и покачал головой. — Но если вы думаете найти здесь убийцу, то будете разочарованы. У нас были причины недолюбливать отца, что правда, то правда, только мы с его смертью потеряли значительно больше, чем приобрели.

— А точнее? — спросил Сано.

На некоторое время воцарилось молчание. Из дома долетал низкий гул голосов, воздух наполнился дымом курильниц с погребального алтаря. Валуны в саду отбрасывали резкие тени на залитый солнцем песок. Младшие брат с сестрой горестно поникли головами. Лицо Дзинсая отражало сильную душевную борьбу: как ни претило ему отзываться плохо о покойном и посвящать посторонних в дела семьи, долг главы семьи обязывал его защитить себя и своих близких.

Наконец он натянуто произнес:

— Наш отец не отличался бережливостью. Он не задумываясь тратил деньги на выпивку, женщин, игры и шумные сборища. Еще он делал щедрые пожертвования секте Черного Лотоса, так что мы… едва сводили концы с концами.

Традиция предписывала самураям жить на широкую ногу, относиться к деньгам с презрением и избегать разговоров о них. Сано стало жаль Дзинсая, который покраснел от стыда, признаваясь в мотовстве родителя.

— Я упрашивал его быть экономнее, но все без толку. Теперь, когда он погиб, ростовщики потребовали полной уплаты долгов. Нам в наследство достался лишь этот дом, да и его мы не в состоянии содержать. Придется искать себе жилье поменьше и распустить большую часть вассалов и прислуги — попросту вышвырнуть на улицу. — Он вздохнул и угрюмо добавил: — Убийства часто совершаются из-за денег, но не в нашем случае. Состояние семьи Ояма, накопленное поколениями, было некогда велико, и его хватило бы на ведение хозяйства после погашения долгов, если бы наш отец не завещал двадцать тысяч кобанов секте Черного Лотоса [7] Многие миряне верили, что помощь религиозным общинам есть путь добродетели, ведущий к благословению в этой жизни и достижению нирваны в будущих циклах перерождения. — Примеч. авт. . В течение многих лет отца мучили сильные боли в желудке, — продолжал Дзинсай. — Ничто не приносило ему облегчения. Однажды он посетил храм Черного Лотоса, и первосвященник его исцелил. Свершилось чудо. Отец был так благодарен ему, что тоже решил вступить в секту. Мне остается лишь принять его волю и передать завещанную им сумму Черному Лотосу.