Лора Роулэнд - Черный Лотос

Рэйко и ее спутники прождали целый час в узкой улочке снаружи храма Черного Лотоса, но монах так и не появился. Один из сопровождающих принес госпоже миску лапши и чашку чаю с уличного прилавка, и Рэйко съела все в паланкине, не выпуская из виду храмовые ворота. У входа толпились служители, монахини, паломники, но юноши, умолявшего ее о встрече, среди них не было. Колокола пробили час овцы [9] В средневековом Китае и Японии сутки разделялись на часовые периоды, или стражи, в соответствии с восточным зодиакальным циклом. Час овцы приходился на полдень — с 11 до 13 часов. — Примеч. пер. . Лучи полуденного солнца окутали земляной вал бронзоватой дымкой. Рэйко теряла терпение. Если монах вскоре не появится, она отправится домой к Масахиро.

Ей вдруг вспомнилось, с какой убедительностью настаивал монах на встрече. Шпионя за доктором и настоятельницей, он рисковал быть сурово наказанным. Ему могло быть известно, кто подпалил дом и нанес раны Хару.

Рэйко открыла дверцу паланкина и вышла.

— Ждите здесь, — объявила она провожатым и отправилась по улочке, зажатой меж высокими стенами, окружающими храм Черного Лотоса.

Монах не сказал, где именно они должны встретиться. Возможно, он боялся, что их увидят вместе. Рэйко свернула в узкий проулок позади храма. Из-за стены тянулись кверху искривленные стволы сосен, отбрасывая сумрачные, прохладные тени на песчаную дорожку и редких пешеходов. В воздухе, тяжелом от запаха смолы, благовоний и уличных отбросов, разносилось монотонное гудение молитвы.

Пробираясь вдоль стен, Рэйко уже подумывала проскользнуть через задние ворота и поискать монаха там, как вдруг в сосновых ветвях прямо над ней послышался шорох. Не успела она поднять голову, как с дерева кто-то сорвался и шлепнулся наземь. Рэйко вскрикнула от неожиданности: тот самый монах! Его бритая голова и оттопыренные уши были засыпаны хвоей, в глазах застыл ужас. Он поднялся с колен и схватил Рэйко за руку.

Увлекая ее вниз по улочке, монах прохрипел на последнем дыхании:

— Пожалуйста, пойдемте!

Он был жилистый, хотя и ненамного выше Рэйко. Его тонкие пальцы больно впились ей в запястье.

— Куда вы меня тащите? — Дерзость монаха возмутила ее.

— Скорее, — молил он, — пока они не догнали!

— Кто «они»?

Вместо ответа монах испуганно оглянулся. На вид ему было не больше шестнадцати — под носом и на подбородке пробивалась редкая черная щетина. Его гладкая кожа порозовела и покрылась испариной. В конце концов любопытство одержало верх, и Рэйко против воли побежала вслед за юнцом. Они неслись во весь дух, пока не остановились перед маленьким синтоистским святилищем. Монах протащил Рэйко через ворота-тории и увлек в тень сосен, где расположились площадка для молений, кадильница, гонг и маленький деревянный навес — приют духа божества. Там он упал на колени возле высокого каменного фонаря и затараторил, поспешно кланяясь:

— Простите, что притащил вас сюда, но я в отчаянии. Мне не к кому больше обратиться… — Подбородок юноши дрогнул, и он зарыдал, сипло, отрывисто всхлипывая.

Потребность в сведениях побудила Рэйко утешить того, кто так явно нуждался в поддержке.

— Я здесь для того, чтобы вас выслушать, — мягко сказала она. — Успокойтесь.

— Нет времени! Они знают, что я убежал. Они следят за мной. Вот почему я не мог выбраться из храма раньше.

— Кто за вами следит? — спросила Рэйко, все больше запутываясь. — Кого вы боитесь? Скажите хоть, как вас зовут!

Монах проглотил слезы и попытался унять дрожь, стиснув зубы.

— После пострига мне дали имя Истинное Благочестие, но до того, как вступить в секту, я звался Мори Гогэн. — Фамилия и правильный выговор выдавали в нем выходца из самурайского сословия. — Я видел, как вы разговаривали с настоятельницей, и краем уха услышал, что ваш муж состоит сёсакан-самой при сёгуне. — Когда Рэйко кивнула, Истинное Благочестие выпалил: — Мне нужна его помощь!

— Посмотрим, что можно сделать, — сказала Рэйко, — но сначала вы должны объясниться.

Она старалась сохранять спокойствие, однако тревога собеседника передалась ей.

— Что вас беспокоит?

— Секта Черного Лотоса творит зло! — От исступления он сорвался на крик. — Мне этого больше не вынести! Я хочу убежать!

Рэйко охватило волнение.

— Расскажите же, что случилось? — допытывалась она.

— Моя семья служит дому Курода, — начал юноша, утирая лицо драным засаленным рукавом. — У нас всегда почитали религию. Прошлой зимой мой отец подружился с двумя бонзами из Черного Лотоса. Они часто приходили к нам на совместные молитвы, а потом пригласили в свой храм. Там мы познакомились с первосвященником Анраку и убедились, что он один знает истинный путь Будды. Я решил вступить в монастырь, а старшая сестра Ясуэ — постричься в монахини. Мы надеялись снискать просветление. Увы, жизнь в храме обманула наши ожидания. — Голос Истинного Благочестия исполнился горечи. Он встал, опасливо выглянул из-за фонаря и продолжил: — Нас, послушников, заставляли ежеминутно твердить сутры, медитировать, слушать гонг и молиться Анраку. Кормили нас одним супом из водорослей, спать давали не больше двух часов за ночь. В молельнях стоял такой густой дым, что мы чуть не задыхались. Ноги от сидения на коленях болели, от жидкого супа всех мучили колики и понос. Мыться не разрешали, а тех, кто жаловался или отказывался подчиняться, жестоко избивали. Священники обзывали нас глупыми ничтожествами, говорили, что если мы не пройдем обучения, то будем снова и снова возрождаться для бессмысленных страданий.

Рэйко слышала о строгих уставах, постах и умертвлении плоти, обычных в буддийских общинах, но упомянутое больше походило на пытки, чем на соблюдение монастырских правил.

— Если все было настолько плохо, почему вы не ушли?

— Не могли, — ответил Истинное Благочестие. — Священники пристально следили, чтобы никто не выходил из храма.

— Ваша семья наверняка не допустила бы подобного обращения с вами, — сказала Рэйко. — Да и закон запрещает сектам удерживать людей против их воли.

Истинное Благочестие ломал руки и переминался с ноги на ногу, словно готовился чуть что пуститься в бега.

— Никто не знает, что здесь творится. Нам не разрешается говорить с посторонними.

— Бонзы и монахини, которых я видела в храме, выглядят вполне сытыми и довольными, они вольны находиться рядом с прихожанами.

Истинное Благочестие горько усмехнулся: