Лора Роулэнд - Черный Лотос

— Это посвященные, ближний круг. Им достается лучшая еда и прочее. Они заняты сбором подаяний и вербовкой новичков. Их показывают властям и народу, потому что они никому не расскажут правды о секте. Черный Лотос поработил их души.

Чем дальше, тем невероятнее!

— Сколько там всего послушников вроде тебя? — спросила Рэйко.

— Многие сотни. Я не знаю точного числа, ведь нас держат раздельно и видимся мы мимоходом.

— Но где же они? Как секте удается скрывать их от всех?

— Наши кельи находятся в здании возле монастыря, — сказал Истинное Благочестие. — Стены в них обиты толстой тканью, чтобы заглушать звуки. Посторонних туда не допускают.

Рэйко вспомнила обособленные постройки, спешащую мимо них Дзюнкецу-ин и еле слышное бормотание изнутри.

— Храм больше, чем все думают. — Истинное Благочестие наклонился к Рэйко, его глаза заговорщически блеснули. — То, что вы видели, — лишь надземная часть, ширма для отвода глаз. У Черного Лотоса всегда найдется что и где спрятать. Существуют подземные застенки, туннели, ведущие наружу. Он словно чудовищный муравейник — все опутал своими ходами!

Качая в изумлении головой, Рэйко спросила:

— Неужели никто этого не замечает? Как такое произошло?

— Произошло и сейчас происходит. Я сам видел, — клялся послушник. — После шести месяцев обучения нас отправили на рытье туннелей. Мы работали по ночам. Туннели тянутся под улицами, поэтому наши соседи не слышат шороха под полом. — От возбуждения его била нервная дрожь. — Днем мы трудимся в лавке на храмовой территории, переписываем на продажу изречения первосвященника Анраку. Я должен был быть там, но сбежал. Не успел я добраться до ворот, а они уже выслали патрули на поиски. Сейчас им известно, что я покинул храм. Они будут все обшаривать, пока не найдут меня.

Я пропал!

— Но если вас, недовольных, так много, почему вы не сплотитесь и не выберетесь наружу? — спросила Рэйко в замешательстве.

— Все не так просто. Они засылают шпионов в наши ряды, чтобы доносить на тех, кто замышляет побег. У нас никому нельзя верить. Рано или поздно от всех этих барабанов и гонгов, дыма, чтения сутр, тяжкой работы и недосыпания рассудок слабеет. Начинаешь волей-неволей подчиняться, потому что на другое уже недостает ума. И они добавляют нам что-то в пищу — отраву, которая отупляет нас еще больше. Я это случайно выяснил, когда заболел в прошлом месяце. Меня постоянно рвало, желудок ничего не усваивал. Зато мои мысли совершенно прояснились — в первый раз с тех пор, как я попал в храм. Я понял, что со мной произошло, решил освободить сестру и бежать с ней…

Рэйко совсем не то ожидала услышать, но эта невероятная история пленения и рабства звучала так искренне… Что, если пожар тоже был каким-нибудь кошмарным обрядом?

— Когда я поправился, то вернулся к работе и вел себя как ни в чем не бывало, — продолжил Истинное Благочестие, — только перестал есть. Дожидался, когда священники отвернутся, и выбрасывал свою порцию…

Только теперь Рэйко обратила внимание на его заострившиеся черты и выпирающие кости.

— Дух мой окреп, и я стал готовиться к побегу. Ночью третьего дня я дождался, когда все заснут и патруль, стерегущий нас, уйдет в другую часть здания. Потом выбрался из окна и пробрался тайком в монастырь — разбудить Ясуэ. Я хотел провести ее через двор, но мой план провалился. Ведь я никогда не бывал ночью снаружи и думал, что в такой поздний час там темно и безлюдно. Оказалось, что в постройках горит свет, из дома в дом снуют священники и монахини. До нас доносились всякие странные звуки. Ясуэ испугалась и стала проситься обратно, так что мне пришлось тащить ее силой. Уже показались ворота, как вдруг я услышал топот и увидел позади нас священников с фонарями. Потом они рассыпались по участку. Я понял, что нас хватились.

Послушник часто дышал, в его остановившемся взгляде читался ужас от пережитого.

— Мы скрылись в лесу, но они заполонили всю округу. Сестра была настолько опоена их зельем, что вырвалась и убежала от меня. Кто-то сразу закричал «Вот она!», и на моих глазах трое мужчин схватили и уволокли ее прочь. Остальные отправились следом. Судя по всему, они не знали, что нас двое. Я хотел броситься за ними и освободить Ясуэ, однако бонз было слишком много. У меня оставался шанс убежать, но я не мог бросить сестру. Поэтому пробрался обратно в спальню в надежде, что другая ночь будет удачнее. Утром Ясуэ предстояло публичное наказание, обычное для всех, кого поймали при попытке бежать, но ее нигде не было. Когда я спросил, где сестра, мне сказали, что ее перевели в другую группу. Но меня им не обмануть! — Истинное Благочестие прижал ко рту ладонь, чтобы сдержать душившие его рыдания. — Ее убили!

Рэйко, опешив, спросила:

— Откуда вы знаете?

— Наутро случился пожар, после которого нашли тело женщины, — выдавил тот, заливаясь слезами. — Вчера я подслушал разговор священников с сыщиками, где они рассказали, что из храма никто не пропадал. А сегодня доктор Мива сказал, что никто не знает эту женщину. Так вот, это ложь. Моя сестра пропала. Я порасспрашивал всех, кого смог, и все вокруг обыскал… Ее нет в других группах послушниц. Ее никто не встречал.

Рэйко охватило возбуждение и вместе с тем сострадание к стоящему перед ней юноше.

— А как же ребенок, погибший в огне? — спросила она.

— Я не знаю, чей он был.

— Может, один из приютских сирот? — Если доктор Мива и настоятельница солгали о женщине, то могли солгать и о ребенке.

— Там не только сироты, — уточнил Истинное Благочестие. — Среди них много детей членов секты, зачатых и рожденных в стенах храма.

Новость потрясла Рэйко.

— Как, разве жрецам и монахиням позволена интимная близость [10] Буддийскому духовенству обычно предписывалось блюсти обет безбрачия. — Примеч. авт. ?

— Черный Лотос растит детей на смену нынешним последователям. Частые побои и скудная пища в приюте считаются началом их подготовки. Это своего рода проверка физической и духовной стойкости. Самые сильные со временем возглавят секту, а слабые останутся у них в услужении. А если кто не выживет… — Здесь Истинное Благочестие умолк, испустив тяжкий вздох. — Я слышал об исчезновениях детей из приюта. Как нам объясняли, их усыновляют добрые люди, но мне в это не верится. Ребенок из хижины скорее всего умер от голода и побоев, а поджог был подстроен священниками, чтобы избавиться от тела.

Едва опомнившись от потрясения, Рэйко засомневалась: слишком уж дико звучали откровения о детях, выбраковываемых на манер скота, и о вопиющей жестокости сектантов. Размышляя, не выдумал ли монах эти небылицы, чтобы заручиться ее поддержкой, Рэйко не могла не заметить, что те подтверждают ее собственную версию о Хару как жертве. На теле девушки тоже виднелись следы побоев, а ведь она утверждала, что была счастлива в храме. Неужели удар по затылку стер воспоминания не только о пожаре, но и об избиении?