Николай Свечин - Хроники сыска (сборник)

– За что?

Алексей рассказал Яану свою гипотезу, и тот ее одобрил. Сказал только:

– Одно смущает. Что Павел Афанасьевич твою идею отмел. Он просто так ничего не выбрасывает. Но правдоподобно, правдоподобно… Ну-с, пошли делать кражу со взломом у собственного начальника!

Они пришли в управление уже в десятом часу. Дежурный, агент Девяткин, принял это как должное. Нераскрытое умышленное убийство! Ясно, что сыщики на ушах стоят. В субботу приезжает временный генерал-губернатор ярмарки граф Игнатьев. Благово из кожи вон вылезет и всех подчиненных загонит, лишь бы представить убийцу к прибытию его сиятельства. Вот Лыкову и не спится…

Алексей послал Девяткина к пожарным за чаем. Как только он ушел, Титус вынул набор служебных паспарту [82]и приступил к взлому. Уже через минуту верхний ящик стола был открыт. Сверху лежала знакомая четвертушка бумаги. Алексей взял ее и прочитал:

«Лыков! Не стыдно? На ширмака решил проехать? [83]Учишь тебя, учишь…

P. S. Нужный тебе лист лежит в нижнем ящике.

П.Б.».

Весь красный, Алексей убрал листок на место. Титус заливался бесшумным смехом.

– Ломаем дальше?

– К черту! Пошли отсюда. Мне, дураку, наука…

– Ну уж нет! Начали, так доведем до конца!

И Яан ловко открыл нижний ящик и извлек из него записку. В ней было всего два слова: «Федор Блинов».

– Как Блинов? – опешил Алексей. – Миллионщик? Ну, вот уж дудки! Ошибся на этот раз высший разум – быть того не может. В огороде бузина, а в Киеве дядька…

– Быть, Леха, может все. Если шеф сказал: Блинов, значит, Блинов. Я ему верю; осталось понять, за что мукомол приказал удавить несчастного аптекаря.

– Все равно я пойду по своей версии, – упрямился Лыков. – И записка эта только подтверждает, по крайней мере, для меня, что и Павел Афанасьевич может ошибаться.

– Уходим поскорее, пока Девяткин не вернулся, – прекратил спор Титус. – Но ты, конечно, прав, что настаиваешь на своем, а не смотришь в рот начальству. Благово именно для этого все и затеял. Ему твоя самостоятельность только в удовольствие.

Сыщики вернулись в общую комнату отделения. Лыков впал в состояние меланхолической задумчивости.

– Ты, Яш, возвращайся домой, – сказал он приятелю. – А я останусь, пороюсь в картотеке, поищу кокаинистов. Не рассказывай, пожалуйста, никому, как мы начальнику стол ломали…

Лыков просидел в отделении до утра. Спокойной работы с архивами не получилось. В половине двенадцатого пришлось выезжать в Кунавино (ножевое ранение в грудь), а в четыре – в Фабричную слободу (разбили голову кирпичом по пьянке в печально знаменитом трактире Распопова). Но, несмотря на это, к началу присутственного дня на столе у Алексея лежал список всех известных полиции «кикерщиков».

Ягода оказался прав! Из семнадцати человек пятеро оказались выпускниками или гимназистами старшего класса губернской гимназии, и все – с хорошими фамилиями. Еще девять (!) записей относились к Дворянскому Александровскому институту. Из них двое пансионеров умерли от передозировки наркотическим веществом, причем совсем недавно, весной. Поскольку уголовного преследования за торговлю или использование этой дряни не полагается, то и дел никаких не заводили. Зарыли мальчишек, и все… «Кикерные» грехи шли как бы в довесок к остальным. Вот, например, гимназист Василий Бестужев: дурное поведение, оскорбление городового; находился в наркотическом опьянении. Пансионер Юрий Валевачев (один из двух умерших): драка, кража драгоценностей у родственницы; наркотическое опьянение.

Последним случаем Алексей и решил заняться. Он пришел к девяти часам утра к директору Александровского института статскому советнику Шокальскому. Сыщик и директор уже были знакомы ранее по делу об осквернении институтской домовой церкви. Шокальский, увидев Лыкова, нахмурился, впустил сыщика в кабинет и сам плотно закрыл дверь.

– Ничего хорошего от ваших посещений я не жду, – сказал он, словно извиняясь. – Что случилось на этот раз?

– Расскажите мне про девять ваших кокаинистов.

Статский советник окончательно набычился:

– А что я могу сделать? Когда же наконец появится закон, запрещающий эту дрянь? Ведь дети же умирают, сущие дети! Куда смотрит полиция?

– Туда же, куда и вы – в «Свод законов Российской империи». И тоже недоумевает… Но вернемся к моему вопросу.

– Их уже не девять, а много меньше. Кто именно вас интересует?

– Валевачев.

– Понятно. Это невеселая история. Молодой человек из старой дворянской фамилии; отец – предводитель в Княгининском уезде. Очень богатая семья. Полагаю, от этого и все проблемы. Юра перепробовал все, что можно купить за деньги. А вы, Алексей Николаевич, в полиции служите и потому догадываетесь, что из этого ряда имеется в нашем городе.

– Да уж… Особенно в ярмарку.

– Совершенно верно. Когда Валевачев умер и делали вскрытие, обнаружилось, что у него застарелый сифилис. В восемнадцать-то лет!

– Их была компания, или он типический одиночка?

– Трое. Один хлеще другого. Сами они называли себя «триумвиратом» и задавали тон в старшем классе. Им пытались подражать… Вино, женщины, кокаин, походы в притоны Гордеевки… Потом Валевачев и граф Гейден умерли, а барона Жомини мы отчислили. И только тогда в институте установился порядок.

– Где они брали наркотику?

– Не знаю. Этого добра – в любой аптеке без рецепта!

– Кто из других пансионеров был с Валевачевым особенно близок?

– Многие. Вот, например, Саша Марц, сын правителя канцелярии калужского губернатора. Он не попал под влияние «триумвирата», вел себя независимо, и потому его рассказ будет объективным.

– Но ведь сейчас вакации; мне нужен тот, кто находится в Нижнем.

– Марц вышел из института этим годом, и он в Нижнем. Заходил ко мне буквально вчера. Они с отцом остановились в «Полицмейстерских номерах».

Эти номера (официально – гостиница Фролова) находились на Живоносновской улице. Владельцем здания, в котором они расположены, был когда-то отставной нижегородский полицмейстер Махотин – отсюда и необычное название. Место тихое и респектабельное, излюбленное приезжающим на ярмарку московским купечеством. Лыков показал свой билет расторопному парню за стойкой и велел прислать к нему Марца-младшего. Сам же пока уселся в зале у окна перелистывать старые газеты.

Вместо одного Марца пришли сразу двое: отец счел нужным сопроводить отпрыска. Очень похожие внешне: белобрысые, узколицые и в очках, только папаша на тридцать лет старше…

Внимательно проверив запаянный в стекло полицейский билет Лыкова и сверив его фотопортрет, правитель канцелярии строго спросил:

– Что вам нужно от моего сына?

– Расскажите мне о покойном Валевачеве, – обратился Алексей к юноше. Но тот неожиданно густо покраснел и смущенно посмотрел на отца.