Саймон Ливек - Демон воздуха

— Послушай, Лев, с тех пор как мы с тобой последний раз виделись, на меня покушались много раз — угрожали ножом, похищали, едва не задушили, избили до полусмерти, отравили ядом. Я нашел в канале мертвое тело. Ладно, допустим, к нему ты не имеешь отношения, но я сам рылся в обгорелых останках мирных людей, и я знаю, что убили их воины. Ты умудрился не сообщить мне почти ничего, но я увидел там достаточно, чтобы сделать выводы. Ты являешься одним из императорских палачей. Не твою ли работу я видел в той деревне? Но зачем? Зачем это понадобилось? Ответь мне, Лев! Я знаю, что одного из колдунов взяли как раз в том доме. Только зачем понадобилось убивать его семью?

На этот раз брат не сумел сдержать ярости. Он подскочил ко мне и ударил наотмашь. Нависая надо мной, он взревел:

— Да кем ты себя возомнил, что смеешь разговаривать со мною в таком духе?! Разве я должен отвечать на вопросы какого-то презренного раба, пьяницы и неудачника? — Потом он накинулся на мать и сестру: — А вы?.. Вы пригласили меня сюда, чтобы я выслушивал все это? Я тащился через весь город в каких-то позорных обносках, и спрашивается: ради чего?! Слушать, как этот придурок бросает мне в лицо обвинение в убийстве?

— Сядь!

Мой брат, будучи воином, привык повиноваться приказам, но в том, что он услышал сейчас, крылось нечто более старое и глубинное. Этот материнский окрик напомнил ему о детских временах, а мальчишкой он всегда повиновался матери с робкой готовностью, хотя и был старше и сильнее меня. Вот и сейчас он подчинился и даже покраснел.

— Я скажу тебе, кто он. Он твой брат и мой сын, — напомнила ему мать и с угрозой в голосе продолжала: — А теперь убери от него ручищи и отвечай на его вопросы. Я хочу послушать.

— Матушка!.. — начал я, но она приструнила и меня:

— А ты, Яот, старайся выражаться приличнее!

Лев сел, не переставая свирепо смотреть на меня.

Я перевел дыхание и попытался начать заново.

Мать права — мне следовало тщательнее выбирать слова. Ведь Лев был одним из наиболее чтимых и грозных людей в городе. Его окружали почести и достаток, дарованные императором за боевые подвиги. Встретив такого человека на улице, любой ацтек не задумываясь учтиво посторонился бы. И все же Лев расстался на время со своим солидным, респектабельным образом и пришел повидаться со мной. И пусть он сделал это с определенной целью, но я-то знал, чего ему это стоило.

— Извини, Лев. — Этот неожиданно примирительный тон слегка разгладил свирепое выражение на его лице. Даже мать вздохнула с облегчением. — Просто мне нужно было знать, что сделал мой хозяин и почему. Ты же помнишь поручение императора. Я должен найти колдунов и привести их к нему, а еще рассказать ему о замыслах главного министра. Если я не сумею выполнить этого, то меня скорее всего ждет участь тех людей из деревни, а то и похуже.

Брат украдкой посмотрел на мать, которая наблюдала за ним с нетерпением, словно судья, ожидающий услышать показания очевидца.

Лицо его переменилось — из багрово-красного сделалось молочно-бледным и почему-то вдруг обвисло. Теперь перед нами сидел не прославленный воин, а какой-то преждевременно состарившийся простолюдин.

Он закатил глаза к небесам и зажмурился. Когда он снова открыл их, я увидел то, чего никак не ожидал, — слезу, сбегавшую по щеке.

— Я не знаю, зачем это было нужно. — Он почти шептал. — Мне ничего не объяснили. И до нашего с тобой разговора с императором, Яот, я считал, что эти приказы исходят от него. Я стал бы есть землю, лишь бы исполнить их! — Он невольно коснулся пальцами земли.

— Значит, все это правда, — угрюмо заключила мать.

— Я постарался, чтобы они меньше мучились! Я велел своим людям вывести детей из дома — они не видели гибель друг друга. У меня не оставалось выбора! Ты понимаешь?

Мы все словно потеряли дар речи на некоторое время. Сестра сидела потупившись, у матери лицо будто окаменело. Я первый сумел наконец вымолвить:

— По-моему, Лев, тебе лучше рассказать все с самого начала.

— Я не хотел этим заниматься! — начал оправдываться брат. — Ведь это не воинское дело — душить удавкой женщин и вышибать мозги из малых ребят, бить их головой об стену, словно трепыхающуюся рыбу.

Краем глаза я заметил, как моя сестра поморщилась.

— Тогда зачем же ты согласился? — спросил я.

— Не говори глупостей! Мы подчиняемся приказам! Мы к этому привыкли. Привыкли кроить головы пьяницам на площади перед дворцом.

Я пропустил эти слова мимо ушей.

— Ты думал, что эти приказы отдавал император?

— А кто еще? Я не слышал их из его уст, но… — Мой брат тяжело вздохнул. — Я объясню, как все это было. Нам ничего не сообщили об этих людях, нам даже их имена не назвали. Нам просто надлежало найти в деревне старосту и забрать указанного им человека. Я пришел в Койоакан с отрядом воинов. Со старостой и его помощниками мы встретились за деревней до рассвета.

— И что они сказали тебе? — спросил я.

— Ничего! Но ты верно угадал. Я уловил пару раз слово «колдун», когда они шептались между собой и думали, будто мы не слышим. После этого я решил, что мы попусту теряем время. Я подумал, что любой колдун на то и колдун — заранее догадаться о нашем приходе и исчезнуть как туман перед самым нашим носом. Это не трудно для обычного человека — ты попробуй-ка проведи целый отряд тяжело вооруженных воинов в кромешной темноте через деревню, не наделав шума. Они наверняка слышали нас, еще когда мы были на другом берегу озера. Только этого колдуна мы почему-то взяли без всяких хлопот. Мы даже послали людей на задворки — на случай, если он проделает дыру в стене и захочет удрать. Но, как оказалось, жил он в жалкой лачуге — я мог бы пробить ее стену одним локтем. Так что опасения наши были напрасны. Староста просто позвал его, и он послушно вышел.

— И как он выглядел?

— Костлявый невзрачный дохляк. Смотреть не на что, кроме разве что ушей. Мне кажется, по ушам я бы узнал его где хочешь.

— И что дальше стало с тем человеком? — поинтересовался я.

— Мы доставили его в темницу Куаукалько. А потом и думать о нем забыли. С какой стати нам о нем вспоминать? Я просто радовался, что нам не пришлось никого убивать. Говорю же ведь — не солдатское это дело, во всяком случае, за такое наград не выдают. Поэтому когда нам было велено вернуться…

— Когда именно это произошло? — оживился я.

— Вскоре после арестов. Мне и моим людям это не нравилось, но приказ есть приказ, и он отчетливо дал нам понять, что от нас требуется. В чем бы там ни провинился арестованный нами человек, но семья его обречена была на смерть, а дом надлежало сжечь дотла.

— «Он отчетливо дал вам понять»? Кто «он»? — спросил я, хотя мне казалось, что я уже знаю ответ.