Сергей ГОРОДНИКОВ - Алмаз Чингиз-хана

Вода из смежного озера прибывала так быстро, что промежность между её волнующейся поверхностью и верхней частью свода пещерного хода сокращалось на глазах. Борис видел это, приостановился, глянул назад на Бату. Тот на бегу спрыгнул с берега и, пролетев над крутым скатом озёрной чаши, взметнул своим падением водные лепестки, на мгновение исчез за нами. Но как будто выталкиваемый невидимой силой, быстро вынырнул, отфыркиваясь и отплёвываясь от того, что попало в рот и нос. Не выпуская из руки сабли, он с кровожадными угрозами ринулся к нему и девушке. Берега озера были высокими, обрывистыми, скользкими, Насте без чьей-либо помощи не удалось бы успеть взобраться наверх, и, чтобы не оставлять девушку наедине с враждебно настроенным монголом, Борис дернул её за собой под свод пещеры, куда уже уплыл, где пропал из виду Мещерин.

Расположение солнца было таким, что отсветы его лучей играли в кристально чистой неспокойной воде. Они отражались вдоль свода, бликами уходили внутрь пещеры, и в ней оказалось светлее, чем ожидалось Мещерину. Наспех обработанный купол напоминал объемное полушарие, а под его наивысшей точкой из ровного скального пола торчал столбик из тёмно-серого камня. Пещера, её стены не пропитались влагой, доступ в неё воды, очевидно, сдерживался воздушной подушкой; подтверждением чему был тяжёлый для дыхания застоялый воздух, который не успел выветриться за короткое время, когда поверхность озера упала и обнажила выход наружу. Пол как будто застилался многовековым слоем грязи, но грязь тоже была не подводной, не липкой. Оставляя на ровном покрове грязи мокрые следы подошв сапожек, Мещерин медленно обошел столбик, на котором некогда укрепили выполненный из черного гранита знак , завлекший его в эту пещеру, и остановился в растерянности. Чтобы идти дальше, понадобилось разобраться, выбрать: какой из двенадцати узких мрачных проходов, с их тревожной и подозрительной темнотой, ведет к сокровищнице? В голове промелькнула тревожная здравая мысль, что придётся возвращаться тем же путём, которым попал в пещеру, но уже проныривая под водой расстояние во всю длину пещерного свода. Так не лучше ли это сделать сию же минуту? Однако он отмахнулся от этой мысли, как от назойливой мухи.

Над всеми двенадцатью проходами были выбиты неясные изображения: над каждым своё. Но Мещерину они ничего не говорили. Он еще раз пробежался по ним лихорадочно напряжённым взором и, внезапно догадавшись, посмотрел на черный гранитный иероглиф, вделанный в камень верхней части столбика. Короткая стрелка усечённой перекладины указывала прямо в темноту крайнего справа прохода, и он с осторожностью приблизился к нему. С плеском воды под сводом показались освещаемые пятнами бликов головы Бориса, за ним Насти. Пока Борис помогал девушке и они его не заметили, Мещерин решительно шагнул в темноту. Плита скользкого пола с лёгким шорохом провалилась под ним, увлекла вниз, в мутную грязную жижу; тут же сбоку зашевелилась, начала сползать надгробной крышкой чёрная глыба… От внезапно холодной ясности мысли, что ловушка вот-вот накроется, и это будет конец, сжалось, на мгновение отказалось биться сердце… Но за многие века ожидания жертвы что-то испортилось в приводном устройстве, глыба замедлила сползание, неохотно приостановилась. Надежда окрылила Мещерина. Он попытался выбраться, делал это торопливо, неловко, и, едва ухватившись за край обрыва пола, тут же соскальзывал обратно. Проклятая, сделавшая все склизким жижа не хотела отпускать его.

— Помогите! — сам собой вырвался из него сдавленный хрип.

Он прислушался. На зов кто-то спешил; чье-то лицо тёмным призраком склонилось над ловушкой… Мещерин отпрянул: это был Бату! Чтобы оказаться в пещере, Бату пришлось уже плыть под водой, он был насквозь мокрым, мокрой была и сабля в его руке. Еще тяжело дыша, он присел над ловушкой, оценил, насколько устойчиво, надежно замерла глыба. Она дрогнула, и он протянул руку Мещерину.

— Хватайся! — приказал он. — Я поклялся, ты умрешь последним!

Он вытащил Мещерина и оставил его, будто зная, что тот прочнее, чем железной цепью, прикован к сокровищнице, и пойдёт следом, чтобы любой ценой узнать её тайну. Затем побежал к другому проходу, где пропал в сплошной тьме, как будто растворился в ней. Приближаясь к тому входу и опять всматриваясь в нечёткое выбитое сверху изображение, Мещерин наконец-то разобрался, что оно означало, — свинью, похожую на ту, что он столько раз видел процарапанной возле одной из двенадцати граней золотой плашки. Двенадцать граней плашки, двенадцать мрачных проходов, и только проход под изображением свиньи вел к сокровищам. Тяжелое разочарование, казалось, приобрело вещественную тяжесть, грузом навалилось на плечи Мещерина, — не он первым увидит сокровищницу такой, какой ее оставил сам Чингисхан. Первым после Бессмертного ее увидит Борис, который искал его и с ходу разгадал значение и назначение изображений.

Усталость от такого вывода подтолкнула Мещерина к воде у свода. Надо было смыть с себя склизкую жижу и, если ни первым, хотя бы чистым явиться к месту близкой к разгадке тайны этой горы.

Он вздрогнул, услышав позади, как старчески закряхтела, стронулась глыба и наглухо накрыла ловушку.

Мещерин не ошибся, Борис, действительно, полагал, что тот скрылся во мраке зияния под изображением свиньи. И когда вооружённый Бату вынырнул у свода и, увидев его и девушку, выразил на лице хищное удовлетворение, он не стал тратить время на уточнение этого предположения, осматривать грязь в поисках оставленных следов Мещерина, поспешно шагнул в ту же мрачную темноту. Настя выпустила его руку, но не отставала, следуя за вызываемым им шорохом. Вскоре он споткнулся о высокую ступень, расцарапал левую голень и стал осторожнее, замедлил шаги. Ощупывая ногами ступени лестницы, они поднялись кверху, затем вдоль стены пошли узким и меняющим направления проходом. Тьма была, хоть глаз выколи, им приходилось с предельной настороженностью ступать вперёд и заворачивать, потом только спускаться по каменным лестницам, небольшим, в пять-шесть ступеней, между которыми идти короткими ходами. Казалось, это был путь вглубь земли, где находилась преисподняя. Воздух стал затхлым и каким-то безжизненным. И всё же Настя до ужаса боялась наступить в темноте на что-нибудь живое, на какого-нибудь гада. Однако тишина стояла мертвящая, гнетущая, если в этом месте и обитало что-то живое, в звуках оно себя не выражало и под ноги не попадалось. Неожиданно Борис натолкнулся на поперечную стену. Они очутились в тупике. Но справа он нащупал массивное кольцо. Оно было из металла, который оказался изъеденным ржей настолько, что ржа крошилась под пальцами.