Сергей ТАРО - Крест Сталина

Полковник ткнулся лицом по направлению к наручным часам. Выкатившаяся на звездный ковер мраморная луна высветила циферблат, на котором фосфорная стрелка стремительно завершала последний круг.

Копейкин глухо матюгнулся о чем-то своем. И в этот момент грянул залп...

Земля дрогнула. Сжавшись калачиком, Выпин сразу оглох от яростного месива огня, грохота и выворачиваемой земли. В мозгу застучало: - "Господи! как они там, ... впереди". Мелькнуло лицо Копейкина, перекошенное гримасой боли, все пытавшегося прикрыть командира от падающих осколков. Меж зажатых ладонями копейкиных ушей на майора неприятно капала кровь...

- Вперед!!! Давай к нашим! - майор отвалил солдата и ухватился за жесткий бурьян. - Чего копаешься? Быстро за мной!

Выпин оглянулся назад и тут только понял, что Копейкин просто не слышит его. Рядовой мотал головой, остервенело отплевываясь от валившегося сверху песка...

Через пять минут артналет затих окончательно. Цвет луны поменялся на медный. В ночной глубине непроглядная пыль осыпалась на землю с отчетливым шорохом. Только на перелопаченных позициях вспыхивали фантасмагорические сполохи горящих укреплений, сквозь которые продирались испуганные трассирующие очереди немецких пулеметчиков...

Оглохший Копейкин быстро пробежал пространство из перемешанной почвы, осколков и остатков своей и чужой человечины. Спрыгнув в окоп, он увидел, как Евсеев в упор дорасстреливал разваленное чрево немецкого блиндажа...

Метнувшись по расщелине вправо, Георгий столкнулся с набежавшим на него немецким пехотинцем. От неожиданности оба опешили... Егор видел, как необъяснимо долго офицер направлял на него "парабеллум", или ему казалось, что безусый немецкий мальчишка как в замедленном кадре репетирует свои последние действия. Ибо, рубанув с отмаху саперной лопаткой, Копейкин снес половину его головы, и стриженые русые волосы откинулись на дощатый окоп...

Перешагнув через дергающийся труп, он побежал туда, где Бекшетов, выкрикивая ругательства, с группой солдат рубился в рукопашную...

Сверху, раззявив в судороге рот, спрыгнул полковник с пистолетом в левой руке. Правой оторванной по локоть руки, ремня и кобуры на командире уже не было - тонкий ремешок от рукоятки "ТТ" путался в ногах...

- Все кто живой, уходим вперед! ... Евсеев!

- Я тут, командир! - тяжело выдохнул капитан, передергивая затвор автомата; с левого виска к подбородку сбегал алый подтек, смывая прилипшую грязь...

- Бери человек десять и атакуй правый дот, ... я с бекшетовской группой попытаюсь завалить другого пулеметчика! ... Прорывайся к Сосновке, делай что хочешь, но чтобы до утра я тебя слышал! Понял?!!

Евсеев в ответ задышал, словно гончая собака. Воздушно-земельная взвесь забила носоглотку, и вместо ответа он стал неистово рассовывать за голенище сапог автоматные рожки.

По кивку его головы полковник понял, что задание принято...

- По рассвету уходи в лес, и держи на солнце. Пройдешь километра два-три - это максимум, и жди, если первым придешь... Там и найдем друг друга! - Выпин застонал...

Евсеев молча перетянул ремешком уцелевшую часть руки полковника и туго запеленал обрубок куском простыни. Благо они белыми пятнами валялись возле разрушенного немецкого блиндажа...

Вскоре штрафники, преодолев первую полосу, устремились дальше, пересекая "мертвую зону" неподвластную немецким пулеметчикам...

До полуночи затылок Штауба жил собственной жизнью, отдавая барабанной дробью во лбу. Можно даже сказать, что в голове полковника гудело не меньше, чем за пределами дота...

Инспектор оказался не слабым; с вечера они вдвоем прикончили весь коньяк, плюс бутылку недошедшую до штабиста Лепке. Адъютант, отправленный за дополнительным "горючим", должен был вернуться лишь только к утру...

Но когда внезапно разорвался первый снаряд, мгновенно протрезвевший Штауб, живо свалился с сосновых досок. Коньячная бутылка скатилась со стола и со звоном разлетелась на бетонном полу. Узкое длинное горлышко ракетой впилось в подошву вскочившего полковника. Падая от пронзительной боли, он опрокинул "поганое" ведро и вывалил наружу мусор, окурки и остатки еды...

Под ногами ходуном дрожала земля. Сверху сыпалась цементная труха. Было слышно, как солдаты в соседнем отделении, стуча коваными сапогами о бетонный пол, резво соскакивали со своих лежаков.

Моргнув по первому разу, аварийная лампа испустила по каземату мрачные лучи. Зажмурив от страха глаза, Штауб рассмотрел в глубине глазных яблок четкий изгиб нити накала...

Очнувшись, оберст увидел перед собою круглое отверстие наведенного на него пистолета. Пауль Диц, прибывший с вечера для инспектирования, стоял напротив, поправляя двух полосную нашивку на своем черном мундире. Эрик предусмотрительно закрыл глаза, стараясь не смотреть в вороненый ствол...

С амбразур бетонного дота полетели длинные очереди тяжелых пулеметов. Сдвоенный пулемет М-42 затарахтел в подмогу старшему калибру. Впередилежащие разрывы вносили неразбериху, и немцы со страхом прочесывали собственные окопы...

Штандартенфюрер пихнул оберста, и тот снова неуклюже завалился к бетонной стене. Вынув из-под стола ящик с боеприпасами, эсэсовец сунул в "поганое" ведро несколько гранат. Отворив дверь, он сдернул чеку и бросил ведро в каземат...

Взрыв разметал пулеметный взвод. Тугая волна, ворвавшись в комнату, где прятались офицеры, повалила обеденный стол и загасила аварийную лампу.

Штауб в очередной раз потерял сознание...

Оберст очнулся от тряски. Осколок бутылки, проникший в стопу основательно и глубоко, приносил Эриху невыносимые страдания. С левой ноги полковника, садняще сочилась кровь. Передвигаться самостоятельно оберст не мог. Но он с ужасом заметил, что опирался на беспогонные плечи русских солдат. Страшные, перемазанные кровью и копотью лица не предвещали ничего хорошего. При этом один из солдат, во рту которого не было ни одного целого зуба, нахально шарил по карманам его френча.

Оберст слышал и видел, как штандартенфюрер говорил на языке неприятеля и постоянно братался с безруким командиром, непонятно откуда появившихся русских. Из разговора он уловил, что они направляются в сторону Сосновки. Вначале, даже подумал, что русские, наверное, сошли с ума, двигаясь к месторасположению, где дислоцировался танковый батальон Карла Диптана. Но русские перед деревней свернули в сторону...

В самом селении началась огневая перебранка. Малиновое чадящее зарево взметнулось кверху и загудело, освещая черную кромку приближающегося леса...

Танкетка лихо развернулась, прежде чем заглохла перед большим бревенчатым домом, содержимое которого было утыкано скелетами реечных полок. Изба-читальня была основательно прорежена. Книги великолепно заменяли печное топливо, а вырванными страницами устилали столы во время приема пищи. Ценного, кроме цветных вкладок с изображениями голых викторианских женщин, в этом заведении не было. Несколько суррогатов таких картин было приколочено рядом с портретами русских вождей, о которых Карл и понятия не имел. Более менее знакомых евреев - Сталина, Ворошилова и Калинина в качестве мишеней расстреляли еще до приезда майора...