Николай Свечин - Выстрел на Большой Морской

В переулке квартируют две крупные артели: церковных нищих (более 200 штыков) и «горюнов» (до 80 человек). Здешние нищие очень организованы и имеют внутри строгую иерархию. Они «пасут» все ближайшие соборы: Казанский, Владимирский, Троицкий, Никольский и даже Покровский, что в Коломне. Артельный староста нищих, известный в воровских кругах «блатер-каин», имеет на счетах в банке более 70 000 рублей и держит подпольную кассу ссуд. Никого из чужих малковские нищие на паперти своих храмов не допускают, а в случае конфликта нанимают громил. К вечеру они всегда при деньгах, которые и пропивают в окрестных трактирах.

«Горюны» — особая артель, Их работа — похороны, точнее, формально-торжественная сторона этого процесса. Они несут кисти балдахина, венки, подушки с купеческим регалиям и факелы (отсюда второе название их профессии — факельщики). Все горюны горькие пьяницы, но с одной важной оговоркой. Белые траурные пары (штаны и сюртук) плюс белый цилиндр им выдают из похоронной конторы, но сапоги и бельё нужно иметь свои. Из-под сюртука должна высовываться сорочка или, хотя бы, манишка, а рваные опорки на ногах оттолкнут строго заказчика. Поэтому горюны пьют, но до определённого предела, а если и спускаю с себя всё, то оставляют-таки полтину для гардероба проката. Ежедневно в большом городе происходит от шести до десяти погребений «с факелами», поэтому работы хватает на всех. Однако если человек пропил с себя сапоги и подвёл артель, не выйдя на заказ, его изгоняют с позором и обратно больше никогда не примут.

Помимо нищих и горюнов, прочие жители Малкова переулка — опустившиеся парии. В «Вяземской лавре», несмотря на её заслуженно зловещую репутацию, большая часть населения — какие-никакие ремесленники: пекари, корзинщики, типографские рабочие. Из них только тряпичники тесно связаны с преступным сообществом. В «Пироговской лавре» никто не занимается ничем, только распивают водку. Потерявшие человеческий облик, немытые, одетые в лохмотья, в струпьях болячек и с синяками под глазами, эти люди производят страшное и одновременно жалкое впечатление. За «сороковку» они готовы на всё. Буквально — на всё! Близость самого криминального из всех столичных рынков — Толкучего, даёт некоторым из них «специализацию». Спившиеся портные перешивают ворам украденное верхнее платье; сапожники с красными носами и дрожащими руками делают то же самое с обувью; жёны их торгуют. Половина продаваемого на Толкучем — «стыренное», поэтому дешёвое, поэтому от покупателей нет отбоя.

По правую руку от Садовой, в полукольце Екатерининского канала, притаились три Подьяческие улицы: Большая, Средняя и Малая. Тоже любопытное местечко! Причём именно местечко — здесь расположилось столичное гетто. Количество ростовщиков на Подьяческих сопоставимо разве что с количеством трактиров. В улицах этих идёт невидимая стороннему взору конкуренция: русские скопцы соперничают с еврейскими ростовщиками. Этой схватке уже тридцать лет, и исход её пока не ясен. И те и другие носят взятки в участок, поэтому «фараоны» довольны и покрывают оба фронта. Лихвенные проценты достигают в отдельных случаях трёхзначных цифр! С недавних пор несколько хитрых иудеев окопались, как сверхсрочнослужащие, в гвардейских полках: Кавалергардском и Преображенском. Бесшабашные корнеты и подпоручики идут к ним теперь косяком и подмахивают, не глядя, любые векселя. Говорят, скопцы обеспокоены и готовят ответную атаку, подкупив поголовно всё сыскное отделение.

Вообще же еврейский преступный элемент занимает в столице своё, весьма достойное, место. Например, каждая пятая кража совершается еврейскими шайками, в которые иноверцев не допускают. Фабрикация поддельных банкнот — традиционный иудейский промысел. Изготовление происходит в Варшаве и Лондоне, а сбыт — здесь, в Петербурге. Ну, а уж в мошенничестве сынам израилевым вообще нет равных… Недавно евреи привезли в столицу новый вид преступлений: хипес. Это когда женщина заманивает мужчину к себе в комнату, в которой стоит единственный стул. Клиент раскладывает на нём свою одежду, уходит с головой в процесс соития, а в это время дверцы шкапа бесшумно распахиваются и ловкие руки сообщника быстро обшаривают его бумажник. Всё никогда не забирают, чтобы покража обнаружилась не сразу. Жертвами хипеса стараются выбирать людей, по виду женатых; таким сложнее идти в полицию жаловаться. Есть и другие чисто семитские преступления: контрабанда, продажа необандероленного кокаина, скупка краденых ювелирных изделий с их последующей переделкой, и тому подобное. Не случайно сыскная полиция держит в штате несколько агентов-евреев, и они редко сидят без дела.

Севернее, за Екатерининским каналом, расположено самое развесёлое место во всём Петербурге. Перекрестье Казанской и двух Мещанских улиц, Средней и Малой — то же, что Грачёвка в Москве: в каждой подворотне по бардаку. Возле Каменного моста обосновался зловещий трактир «Волчья яма» — своего рода биржа сутенёров, главаное их место набора «персонала». В столице числится 198 публичных домов, из них 74 — более трети! — расположены в Казанской части. При каждом бардаке — буфет, в котором неопытного клиента могут споить «малинкой» (дурманом), раздеть до белья и выбросить на улицу. Приходит горемыка утром в одних подштаниках в участок, просит составить протокол, а его разворачивают рылом назад, дают крепкого пинка и приговаривают: «А не шляйся, дурная башка, куда не следует!».

К Казанской улице выходит длинный Фонарный переулок — одно из самых беспокойных мест в столице. Расположенные здесь «Фонарные бани» посрамят степенью разврата даже семейные номера «Вяземской лавры». Хозяева их — уголовные крупного калибра, имеющие под рукой боевой отряд громил. Крепкие ребята поджидают на выходе из номеров подгулявших ротозеев и отбирают у них то, что не сумели выманить проститутки. Поскольку сети расставлены широко, шляться по Фонарному переулку небезопасно даже днём. Это при том, что до Офицерской, 26 — адрес сыскного отделения — три минуты ходу…

Далее криминальную экскурсию следует перенести на юг, за Обводный канал. Открывает ворота в эту гигантскую клоаку Скотопригонный двор, «чрево столицы». Сжатый по бокам газовым заводом и Варшавским вокзалом, он добывает для города свежую убоину. Ежедневно сюда пригоняют с четырёх вокзалов и с пристани гурты скота. За год накапливается более 150 000 одних только быков, не считая скотины помельче. В Петербурге 90 хозяев-мясопромышленников, которые забивают крупный рогатый скот, и 300 «бойцов» мелкого скота. Вместе они поставляют убоину в 1020 мясных лавок столицы. Это серьёзное дело с огромными оборотами всё базируется на Скотопригонном дворе. И люди здесь такие же серьёзные, со специфичными навыками. Башколом (так называется профессия) особым шестивершковым кинжалом убивает громадного черкасского быка с одного удара. Если такого артиста выгонят, дорога ему остаётся только одна — на отдалённые окраины Горячего поля.