Николай Свечин - Выстрел на Большой Морской

— Например? — обиделся Алексей.

— Например, кто дал команду проломить мне голову в Нижегородском кремле в феврале 1881-го. Помнишь? Мы тогда ожидали приезда государя.

— И вы знаете, кто?

— Знаю, и тогда знал.

— А мне не скажете?

— Не скажу. Эти люди мне уже не враги; а чем меньше знаешь, тем лучше спишь.

Лыков хотел набычиться, но передумал.

— Ладно! Но вернёмся к истории Папа-Фёдорова. Значит, Шульц и Ример? Они желали вашей смерти?

— Да.

— Шульца я помню, а второй кто таков? Вы тогда в марте предостерегали меня от общения с ним, но без подробностей.

— Это тёмный человек. Я сам не понимаю, какие силы он представляет. Но он желает мне зла. И именно Ример наверняка предупредил Дубяго о Маньке-Контузии и назвал ему твоё имя. Значит, он от меня не отстал. Восемь месяцев прошло, я думал, что всё забыто, ан нет! Ведь я говорил о нём с государем.

— Это тогда, перед коронацией?

— Да. Его величество прочитал доклад о поимке убийц Макова и, как ты помнишь, пожелал со мной встретиться. Очень ласково принял. Только поэтому я и решился заговорить с ним о Римере, что тон беседы сложился благожелательный. Мне некуда было деваться. Кому жаловаться на приятеля Воронцова-Дашкова и графа Толстого, ежели не государю?

— И не вышло?

— Не вышло. Я коротко, но совершенно отчётливо доложил его величеству, что тайный советник Ример препятствовал расследованию и имел секретную связь с Рупейто-Дубяго. Тот молча выслушал, потом сказал, глядя при этом в окно: «Ваше дело сейчас — это коронация. Надеюсь на верную службу. Идите!».

— И вы не посмели ничего добавить?

— А как тут добавишь? Государь посмотрел на меня так… странно. И отчуждённо. Словно хотел сказать: «Это не твоего ума дело, Благово; я всё знаю, но изменить ничего не могу».

— Понятно… Но удивляет другое: зачем Римеру вас преследовать и даже желать вашей смерти? Для чего он вообще пытался спасти Дубяго от арестования? У них есть какие-то общие чёрные дела?

— Несомненно. Рупейто-Дубяго — его средство воздействия на противников. Наверняка за ним с колбасником стоят кровавые злодейства, совершённые по указке Римера. Иначе не стал бы тайный советник защищать эту парочку столь настойчиво и откровенно. И ведь почти получилось! Карл Карлович ошибся только в одном: недооценил Лыкова. Наша сыскная полиция вряд ли бы нашла Московского Баранчика с его фиделькой, когда те легли на дно. А что есть человек, способный безбоязненно прочесать все притоны обеих столиц — этого они не могли предположить.

— И всё равно это не объяснение, — упрямо возразил Алексей. — То, что случилось — уже дело прошлое. Римеру лучше его не ворошить, внимания к себе не привлекать и пытаться только спасти Дубяго. Например, устроить ему побег, если так важно сохранить их общие тайны. Но для чего убивать Благово? Дело-то закрыто.

— Благово говорил о нём с государем.

— И это ничем не кончилось!

— Всё равно Благово опасен. Он ничего не забудет и может начать вредить. Собирать сведения, распространять слухи среди коллегов, искать сильных союзников. И в один прекрасный момент, когда ситуация позволит, нанести удар. Благово опасный противник, поэтому надёжнее будет убить его.

— Значит, они с Шульцем не отстанут?

— Не отстанут. Пока не добьются своего.

— А вот это хрен! — сдвинул брови Лыков. — Есть такая идея…

На следующее утро Благово вышел из дому в обычное время и двинулся на службу. В тридцати саженях сзади, одетый в статское, за ним фланировал майор Закс-Гладнев. Бывший полицмейстер Нерчинского каторжного района, он был переведён, по рекомендации Лыкова, в распоряжение столичного градоначальства. В Петербурге Александр Витальевич окончательно избавился от забайкальской сонливости и обещал вырасти в очень толкового полицейского офицера. Особенно же переезду в столицу была рада его жена… Закс-Гладневу уже подготовили место участкового пристава Казанской части — одной из самых «боевых». Пока же, в ожидании назначения на должность, он охотно согласился покараулить Благово.

По другому, левому берегу Фонтанки параллельно этой парочке и с той же скоростью двигался Лыков. Он должен был выйти на Симеоновский мост одновременно с Павлом Афанасьевичем и зайти предполагаемому террористу со спины.

И, наконец, возле церкви Святых Симеона и Анны, также переодетый в партикулярное платье, дежурил Фёдор Кундрюцков. Месяц назад он закончил кадр Полицейского резерва, получил чин младшего городового и свой первый пост на углу Большого и Малого Казачьих переулков. Но через несколько дней его увидел случайно проезжавший мимо градоначальник генерал Грессер. Восхитившись монументальной статью нового городового, он приказал перевести его на более ответственный пост — к Аничкову дворцу, любимому государем. Так что, карьера Фёдора началась весьма удачно. Сейчас Благово выпросил его у Грессера на несколько дней «для проведения секретной операции». В задачу Кундрюцкова входил арест экипажа, поджидающего террориста.

Ловушка распахнулась — но захватила пустоту. На Симеоновском мосту действительного статского советника в этот раз никто не поджидал. То же самое повторилось и на следующий день. Благово сказал своим телохранителям:

— Всё! Хватит караулить мою никчёмную особу. Видать, я начал выживать из ума и наблюдать то, чего и не было…

— Нет, — возразил Лыков. — Они повторят свою попытку на четвёртый день, по старому бандитскому обычаю. Но и завтра мы будем на месте!

Коллежский асессор оказался прав. Когда послезавтра он проходил мимо Фонтанного дворца Шереметьевых, то ещё оттуда заметил одиноко стоящую на Симеоновском мосту мужскую фигуру. Подошёл поближе, примотрелся. Высокий мужчина с сивыми усами на жёлтом лице, и так же курит. Сбрил бороду и сменил суконную шинель на ватный макинтош — думает, его не узнают!

С другого берега на мост ступил Благово. Вот он приближается к курильщику… Вот, так же, как и в прошлый раз, окурок брошен в Фонтанку… Когда до Павла Афанасьевича осталось три шага, желтомордый повернулся к нему лицом и выхватил револьвер. Тут сзади подошёл Лыков, схватил его за плечи и отобрал оружие.

— Что это у тебя за штука интересная? Дай-кось я посмотрю.

Незнакомец обмер от неожиданности, но тут же в его левой руке появился нож.

— Экой ты настырный! — подивился Лыков; отобрал и его. Выбросил трофеи в Фонтанку, потом схватил террориста одной рукой за ворот макинтоша, перенёс через перила и подвесил над рекой. Тот совсем растерялся и задрал вверх перекошенное от страха лицо.

— Давай так, — доверительно сказал ему Алексей. — Я буду задавать тебе вопрос, всегда один и тот же. Как только ты не ответишь или соврёшь, стану отгибать палец. И так до правдивого ответа — или твоей смерти. Учти, пальцев всего пять. Начнём. Кто тебя подослал?