Эллис Питерс - Страсти по мощам

По правде говоря, отец Хью вовсе не сказал напрямую, что приор жалеет о случившемся и признает свою неправоту. В словах священника скорее прозвучало его собственное сожаление и стыд, но Ризиарт решил, что это сказано им от имени Роберта, и отец Хью предпочел его не разубеждать.

— Но, — продолжал Ризиарт, — я, признаться, мало что ожидаю от этой встречи — слишком разные мы с ним люди. Ты ведь знаешь, он предлагал мне деньги. — На сходе я об этом умолчал, стыдно было даже упоминать такое. Теперь он уверяет, что вроде бы предлагал их Гвитерину, но это же полная чушь. Я что — весь Гвитерин? Я такой же человек, как все, — занимаю место, какое мне подобает, и по мере сил стараюсь быть его достойным, — но все же я лишь один из многих. Нет, он совал свой кошель мне, чтобы я и сам отказался от возражений, и весь Гвитерин убедил согласиться с ним. Я так понимаю: он желает этой встречи, чтобы я взглянул на это дело его глазами. Но я не могу забыть того, что он вообразил, будто нашу святую можно купить за деньги. И если он хочет, чтобы я изменил о нем свое мнение, пусть сперва открыто и честно откажется от своего заблуждения, а уж потом попробует переубедить меня. Что же до его угроз — правильно вы сделали, что о них рассказали, — я их ни во что не ставлю, потому как нашу маленькую святую почитаю ничуть не меньше кого бы то ни было, и приора в том числе. Может, ты думаешь, что она об этом не знает? — Не сомневаюсь, что знает, — отозвался отец Хью.

— И если уж эти англичане и вправду хотят воздать ей должные почести, то почему бы им не сделать этого здесь, где она покоится? В конце концов, взяли бы да и привели в порядок ее могилу, раз их так беспокоит, что мы ее забросили.

— Хороший вопрос, — заметил брат Кадфаэль. — Я и сам себя о том же спрашиваю. Грешно тревожить покой усопшего, даже обычного человека, а что уж говорить о святых.

Ризиарт окинул монаха лукавым взглядом и улыбнулся. Глаза у него были чуточку посветлее, чем у его дочери.

— Спасибо вам за хлопоты. Я непременно приду. Отец Хью, жди меня к обеду в полдень, ну разве самую малость припозднюсь. Я готов внимательно выслушать все, что он собирается мне сказать.

Со скамьи под навесом доносились веселые голоса, и Кадфаэлю, которого Кай настойчиво зазывал присесть и отхлебнуть хоть глоточек, трудно было не соблазниться. Бенед поднялся, чтобы снова наполнить рог из жбана, и оказалось, что между Джоном и Аннест никого нет.

Молодой монах и девушка почти соприкасались рукавами, а когда Аннест склонила головку, выбившаяся прядь упала на плечо Джона. Тот сидел молча, раскрасневшись от счастья.

— Ну как, столковались? — спросил Кай, протягивая рог с медовым напитком. — Будет Ризиарт говорить с вашим приором?

— Говорить-то будет, — отозвался Кадфаэль, — но вот в том, что они договорятся, уверенности у меня нет. Он ведь оскорблен не на шутку. Но на обед все же придет — а это уже кое-что.

— Вы и вернуться не успеете, — промолвил Кай, — а весь Гвитерин уж будет знать, чем кончилась ваша поездка в усадьбу. В наших краях вести разносятся быстрее ветра, а с сегодняшнего утра все только и ждут, что же решит Ризиарт. И еще я вам скажу: коли он все ж таки передумает, то и приход его поддержит. И не потому, что у гвитеринцев нет своей головы на плечах, — просто Ризиарту здесь верят, и ежели он уступил, стало быть, были у него на то веские причины. Так что улестите его, — и считайте, что дело ваше выгорело.

— Только не мое, — сказал Кадфаэль, — я никогда не мог взять в толк, почему, чтобы воздать хвалу святой, надобно непременно тревожить ее кости. Но нынче все аббатства наперебой гоняются за реликвиями. А медок, Кай, у тебя славный.

— Это наша Аннест варила, — со сдержанной гордостью за племянницу промолвил Бенед и ласково потрепал девушку по плечу. — Она у нас мастерица на все руки. Вот выйдет замуж, и кто-то заполучит настоящее сокровище, жаль только, мне уже помогать не сможет.

— Погоди, — улыбнулась Аннест, и на щеках ее расцвели ямочки, — может, я приведу к тебе в кузню славного помощника — вот ты ничего и не потеряешь.

Стемнело, и как ни хороша была компания, пришло время возвращаться. Отец Хью беспокоился, представляя себе, как приор Роберт расхаживает по саду, бросая на дорогу нетерпеливые взгляды.

— Пора ехать, — сказал священник, — а не то нас будут искать. Так что прощайтесь, и в дорогу.

Деваться было некуда: конюх уже выводил лошадей, и брат Джон неохотно поднялся. С невозмутимым лицом, но сияющими глазами, он попрощался с компанией, пожелав всем доброй ночи. Попрощался по-валлийски — медленно, подбирая слова, но вполне понятно.

В ответ раздался веселый смех и послышались добрые пожелания. В дружеском хоре выделялся звонкий голосок Аннест, а Энгелард не остался в долгу и крикнул вдогонку отъезжающим: «Бог в помощь!» — по-английски.

— Ишь ты, какой скорый, — заметил Кадфаэль, когда они скрылись в тени деревьев, — посидел чуток на лавочке, да и заговорил по-валлийски. Тебя кто выучил — Кай или Бенед?

— Ни тот ни другой, — откликнулся Джон с чрезвычайно довольным видом.

Незачем было и спрашивать парня, как девчонка умудрилась втолковать ему эту фразу, когда английский для нее темный лес, точно так же, как для него валлийский. Ясно, что говорили они на языке, который не требовал переводчика.

— Ну коли ты хоть чему-то научился, — добродушно усмехнулся Кадфаэль, — то честно сказать, что день прошел не зря. Может, ты еще что-нибудь вызнал?

— Да — безмятежно отозвался светившийся от радости Джон, — послезавтра у Бенеда хлеб пекут.

— Теперь ты можешь спокойно лечь отдохнуть, отец приор, — промолвил Хью, почтительно склонив загорелый лоб перед высоким бледным челом Роберта. — Ризиарт обещал прийти и выслушать тебя. К нашей просьбе он отнесся вполне благожелательно. Завтра к полудню или чуть попозже он будет здесь.

У приора Роберта вырвался вздох облегчения. Но прежде чем отпустить всех спать, он захотел узнать, понял ли Ризиарт, что был не прав? Он не станет больше упорствовать?

В темноте, которую едва рассеивал огонек свечи, настороженно прислушивались к разговору брат Жером и брат Колумбанус. Оба надеялись, что сейчас все прояснится и им наконец будет позволено вернуться в дом Кэдваллона и завалиться спать. Отец Хью, которого тоже клонило ко сну, ответил уклончиво:

— Во всяком случае, Ризиарт настроен дружелюбно и согласен обдумать то, что ты ему скажешь. Больше я его ни о чем и не просил.

Но тут вмешался брат Кадфаэль и заявил напрямик:

— Тебе, отец приор, придется говорить искренне и убедительно. Он человек прямой и ждет прямоты от других. И я не думаю, что он легко поддастся на уговоры. — Монаху уже надоело нянчиться с уязвленным самолюбием приора, и он говорил то, что думал: — Сегодня утром ты допустил ошибку, и чтобы поправить дело, кому-то из вас — тебе или ему — надобно остудить свое сердце.