Эллис Питерс - Страсти по мощам

Девушка взглянула на него и чуть поостыла. Гвитеринцы молча обступили Сионед, чтобы лучше слышать, о чем идет речь, и помочь ей, если потребуется.

— За добрый час до полудня, — ответила Сионед, — он собирался сначала сходить на поля, что на прогалине, а значит, сюда пошел бы самой короткой тропкой, срезав по лесу четверть мили. До прогалины его провожал Энгелард, но у того путь лежал дальше — на холм, где у нас хлев. Там две коровы должны были» вот-вот отелиться.

— Дочь моя, мы говорим тебе правду, — заверил девушку отец Хью. Священник был озабочен и встревожен не меньше, чем она. — Мы действительно ждали его, но он не пришел.

— Но что могло с ним случиться? Куда же он запропастился ?

— Он, наверное, разминулся с нами и вернулся в усадьбу, — предположил не отходивший от нее ни на шаг Передар. — Поедем обратно — вот увидишь, он уже дома.

— Нет! С чего бы это он не пошел на обед, а повернул назад? Да если б даже он и передумал, то вернулся бы гораздо раньше и застал меня, когда я заплетала косы. И вообще, он никогда не передумывает!

— По моему разумению, — сказал отец Хью, — это происшествие касается всего прихода, и нам надо отложить все дела, даже и церковные службы, до тех пор, пока мы не найдем Ризиарта и не удостоверимся, что с ним все в порядке. Скорее всего, здесь какая-то путаница и недоразумение — однако сперва надобно разобраться, а потом уж охать да ахать. Народу здесь хватает — так что разобьемся группами и будем искать на всех дорогах, по которым он мог пойти. Сионед покажет нам, где он собирался срезать путь через лес, перед тем как выйти на тропу. Хищное зверье в здешних лесах не водится, но ведь он мог ногу подвернуть или пораниться — мало ли что его задержало. Отец приор, ты пойдешь с нами?

— Разумеется, — отозвался Роберт, — я рад помочь. Мы все пойдем.

Те что постарше и не больно прыткие, были посланы искать вдоль дороги. Им велели двигаться по обе стороны и прочесывать окрестности. Те, что половчее, взяли на себя узенькую тропку за частоколом Кэдваллоновых владений. Лес здесь был редким, да и подлеска почти не было, правда трава под деревьями росла густая. Гвитеринцы и монахи выстроились полумесяцем, держась на расстоянии нескольких шагов друг от друга. Впереди шла Сионед. С крепко сжатыми губами и сосредоточенным взглядом она устремилась вверх по тропе. Передар поспешал за ней, не отставая ни на шаг, и без конца нашептывал на ухо девушке что-то успокаивающее, хотя она его вовсе не слушала. Бог знает, верил ли он сам тому, в чем пытался ее убедить, — ясно было одно: молодой человек влюблен по уши и готов на все, лишь бы угодить Сионед, она же видит в нем просто мальчишку из соседней усадьбы, причем порой изрядно надоедливого.

Они поднялись по склону на добрых полмили выше усадьбы Кэдваллона, когда отец Хью неожиданно потянул брата Кадфаэля за рукав.

— Мы совсем забыли про брата Жерома с братом Колумбанусом. Тот холм, где стоит часовня, неподалеку отсюда, по правую руку от нас. Спроси приора Роберта — может, стоит послать за ними, пусть и они нам помогут.

— Я и впрямь про них забыл, — признался приор, — да, конечно же, надо их позвать. Пошли кого-нибудь из своих прихожан, они ведь все знают дорогу.

Отец Хью спешно распорядился, и один молодой парень свернул направо и бегом припустил между деревьями. Остальные, растянувшись цепью, продолжали углубляться в лес.

— Примерно здесь он должен был сойти вниз с прогалины, — сказала Сионед, остановившись. — Сейчас надо повернуть направо, подняться наискосок по склону, а потом опять растянуться цепочкой. Тогда мы сможем осмотреть каждый кустик, где он мог пройти.

Склон становился все круче, деревья стояли плотнее, появился густой подлесок. Теперь людям приходилось продираться сквозь заросли, и на расстоянии всего в несколько ярдов они уже не видели друг друга. Но карабкаться им пришлось недолго — слева от Кадфаэля, где проламывался сквозь кусты кузнец Бенед раздался удивленный, испуганный возглас. Все замерли и обернулись.

Кадфаэль поспешил туда, откуда донесся крик, и выбрался на окруженную густыми зарослями продолговатую поляну. Сквозь поросль к ней выводила узенькая протоптанная тропка — только-только пройти человеку. Там, где она выходила на открытое место, навзничь лежал Ризиарт. Руки его были раскинуты в стороны, ноги — согнуты в коленях, подвернуты под себя и перекрещены, правое бедро примяло траву. Его короткая борода вызывающе уставилась в небеса. И под тем же углом, что и борода, из-под ребер торчала оперенная стрела.

Проламываясь сквозь заросли, точно переполошившееся оленье стадо, на крик кузнеца со всех сторон сбегались люди и в ужасе замирали, увидев тело. Брат Кадфаэль опустился на колени и тщательно осмотрел его, тщетно пытаясь обнаружить хоть какие-то признаки жизни, но Ризиарт не дышал и сердце его не билось. В этот момент монах был единственным, кто находился рядом с мертвецом, все остальные, остолбенев, остались стоять у кустов. Люди затаили дыхание, и в воздухе повисла странная, напряженная тишина.

А затем все смешалось в сумятице и шуме. Протиснувшись сквозь обступивший поляну круг гвитеринцев, Сионед увидела тело своего отца. С отчаянным криком, в котором слышалась скорее ярость, чем скорбь, она бросилась к нему. Передар поймал ее за запястье и попытался удержать и привлечь к себе, но она вскрикнула, рванулась изо всех сил и, освободившись, упала на колени рядом с телом отца. Девушка потянулась, порываясь обнять покойного, и монах, чтобы помешать ей, склонился над телом и оперся рукой о траву у правой подмышки мертвеца.

— Нет! Ничего не трогай! Пока ни к чему нельзя прикасаться! Он может кое о чем нам рассказать.

Даже в такой страшный момент природная сообразительность не изменила Сионед. Сначала она повиновалась решительному тону Кадфаэля, но в следующий миг поняла, что он имел в виду. Она опустилась в траву, уронив руки на колени, не сводя с Кадфаэля вопрошающего взгляда широко открытых глаз. Губы ее беззвучно повторяли слова монаха: «Может кое о чем рассказать…»

Она знала, что отец ее мертв, но знала и то, что мертвые говорят, а порой и вопиют. И она происходила из гордого валлийского рода, для которого кровная месть — священный долг превыше скорби.

Тем временем гвитеринцы придвинулись поближе, кто-то нерешительно протянул руку и чуть было не коснулся тела.

— Нет! Оставь его! — властно потребовала Сионед и склонилась над отцом, желая оградить его от всех.

Между тем Кадфаэль призадумался. Опершись ладонью о траву возле груди Ризиарта, он почувствовал нечто странное, хоть и не мог понять, в чем дело. Наконец его осенило. Там, где он стоял на коленях, трава была влажной от прошедшего утром дождя, ряса мигом намокла и теперь прилипала к коленям. Однако справа от мертвого тела — там, где монах оперся рукой, трава была совершенно сухой, как будто туда и капли не упало. Кадфаэль решил проверить свою догадку и еще раз ощупал траву справа, вдоль тела Ризиарта, и только на уровне колен ощутил сырость. От разворошенной влажной травы заструился свежий аромат. Продолжив свою проверку, Кадфаэль убедился в том, что полоса сухой травы примерно той же ширины, что и само тело. — Странно! Очень странно! Это надо запомнить и хорошенько обдумать, но сейчас размышлять некогда — здесь еще много нужно осмотреть, прежде чем делать скоропалительные выводы.