Андрей Баранов - Павел и Авель

– Надо искать… и не думайте сбежать отсюда в театр «Ковент-Гарден» дабы посмотреть драму! – предупредила его Лизонька.

– Зачем же бежать далеко, драмы нас отыщут и здесь… – Вольдемар уже чувствовал, что события вот-вот начнут свой стремительный бег, и вместо приятных походов в королевскую оперу или на какую-нибудь занимательную комедию, высмеивающую французскую революцию, придется близко знакомиться с приспешниками темных сил.

Мрачные подозрения весьма быстро начали оправдываться. Невесть откуда средь белого, по лондонским меркам, дня налетел на них с небес некий темный вихрь, залезший за шиворот самым неприятным образом. Граф едва успел схватиться за свою шляпу, а Лесистратова – за свое платье, которое чуть не задралось выше щиколоток, что по местным пуританским меркам считалось крайне неприличным. Ветер изо всех сил ударил в низкую дверь, не обычную парадную красного дерева, а какую-то западню в тротуаре, коих в английской столице было полно. Там, как это описывали именитые путешественники, обычно селилась лондонская беднота, и граф как правило не любил заглядывать в такие места, не желая сходить с чисто вымытого служанками тротуара.

Однако из подвала высунулась белокурая голова, которая при ближайшем рассмотрении оказалась принадлежащей на удивление симпатичной девице, улыбнувшейся прохожим весьма прельстительно.

– Дорогие сэры, не желаете ли взглянуть на удивительные фигуры? У нас тут тоже театр, только кукол, и очень интересный!

– Вот как? Может зайдем? – предложил граф.

– Да уж не пройдем мимо, все равно делать нечего!

Спустившись по лестнице вниз, они застали картину, которую нелегко было увидать где-либо еще. В полутемном зале, куда гостей пустили за полкроны, стояли и восседали люди из воска. Граф Г. не без труда узнал великого мыслителя и философа Вольтера, с коим переписывалась сама матушка-императрица Екатерина, а также Жана-Жака Руссо. Морозявкин с удовольствием рассматривал восковых дам, чьи бюсты были почти как настоящие, не забывая впрочем поглядывать и на хозяйку заведения. Девица в это время мило щебетала:

– У нас копия той коллекции, что завела в Париже Мария Тюссо, и мы стараемся собирать все самое лучшее отовсюду… Говорят что во времена этой ужасной французской смуты она даже лепила маски с отрубленных голов! Как жаль, что мисс Тюссо до сих пор не приехала в наш милый Лондон, но я убеждена, что рано или поздно к нам прибудут и ее оригинальные изделия.

– Поверьте, что и эти очень хороши! Даже настоящие не были бы лучше, – галантно заметил сэр Морозявкин, глядя в это время вовсе не на восковые прелести, а на естественные украшения, видневшиеся в декольте девицы. – Молочная спелость!

Покрасневшая девица сделала книксен и куда-то упорхнула, а граф Г. остановился возле стола, за которым сидел Бенджамин Франклин, один из тех смутьянов, или же свободолюбцев, что желал отделения британских колоний, почти как живой, и было удивительно, как он попал сюда. Рядом с ним восседали еще какие-то восковые куклы, но только граф Михайло уже собрался уходить, как неожиданно одна из фигур ожила.

Пораженный граф отшатнулся и выхватил шпагу, мысленно спохватившись, что недаром про все эти искусственные куклы ходили многочисленные слухи что их можно оживить, а также говорили и об ужасных болезнях, насылаемых на тех мастеров, что занимались изготовлением сих непотребных вещиц. Однако скрипучий смех, раздавшийся в его ушах, напомнил ему что и среди оживших мертвецов встречаются крайне невежливые создания.

– Нет-нет, достопочтенный сэр, я вовсе не восковой! – с этими словами фигура небрежно отвела рукой шпагу графа, уже направленную в его грудь. Леди и джентльмены, я рад приветствовать вас на берегах Темзы, Туманный Альбион – это наша цитадель.

– О нет, я больше этого не выдержу! Он опять здесь, как мышь в кладовой… Это невыносимо! И до крайности однообразно…

– Уверяю, вам недолго осталось терпеть! – шут Клаус, а это конечно снова был он, осклабился.

– Здесь, на этом удивительном острове, и кончатся все ваши приключения – ну а уж стиль сей концовки зависит лишь от вашего благоразумия. Кстати я очень доволен тем, что вам удалось вырваться из подземелья замка Перелада и наш старый дружок-предсказатель указал вам верный путь… Разумеется мы и так знаем где вы находитесь, ибо наше недремлющее око видит все на свете, однако без этого игра бы не состоялась! Вот и мне пришлось воспользоваться помощью брата Франклина, нашего заморского каменщика, дабы сделать вам сюрприз… надеюсь не последний!

– Говорите короче, сударь! – прервал его граф Г. – У нас нет ни времени, ни желания слушать пустые речи.

– Ваше сиятельство всегда так нетерпеливы! – шут склонился в дерзком и развязном поклоне, и помахал шляпой. – Будьте нынче у Вестминстерского аббатства… там все и решится.

– В полночь? – поинтересовалась Лесистратова настороженно.

– Ну разумеется!

И сказав эту фразу, шут исчез, как умел исчезать только он. Морозявкин, на протяжении всей сцены застывший у статуи Марри Жанны Дюбари, любовницы Луи XV, в изнеможении сел на пол. А Лиза крайне огорченно посетовала:

– Опять у нас почти не остается времени – мы ничего не успеем!

– О чем именно вы сожалеете, мисс? – вопросил Морозявкин с пола.

– Ах, вставайте, сударь, вы же простудитесь, Мы не зайдем в лавки, не увидим новые фасоны платьев – только на этих противных и чопорных английских леди…

– Не отобедаем в трактире… Не попадем камнем в полисмена, не напьемся! О, это ужасно! – вторил ей Вольдемар, восстав с пола, на котором было вовсе не холодно, так как повсюду по английскому обычаю были постелены ковры.

– Господа, не будем забывать о том, что главное для нас – наш долг и наша честь! К вам, сударыня, это также относится, – нравоучительно отметил граф Г., и в полном молчании они вышли наверх, в лондонскую суету.

Те немногие часы, которые остались до их вечернего визита, пришлось потратить решительно как попало – Лиза Леситратова только и успела что забежать в несколько лавочек на Пикадилли, что в Вестминстере, и восхитилась одетыми во фраки продавцами и прекрасными товарами, украшениями, поделками золотых дел мастеров в «Asprey & Garrard», и всем тем, что должна была носить и покупать истинная леди.

Разумеется она приобрела понемножку того и этого, так что кабриолет, или как его тут именовали, «кэб», легкая повозка на двух колесах, влачимая единственной лошадью, угрожающе кренился на поворотах к постоялому двору, однако ей непременно хотелось вернуться за новой порцией добычи.

Морозявкин, прогуливаясь по городу небрежно как всегда, только что стараясь сберечь карманы, кошелек и часы от всяких оборванцев, решил на этот раз попытаться избежать соблазнов излишних возлияний. Он навестил лавку пироженщика, где испробовал всевозможных конфект и масла с ветчиной, а затем пообедал все тем же традиционным кроваво-красным куском ростбифа, а также сыра и пудинга.