Валентин Лавров - Триумф графа Соколова

Ленин назидательно и горько произнес:

— Все это вы говорите только потому, что у вас еще мало революционного сознания! Помогать полиции — значит опускаться до предательства революционного дела. Так-то, батенька! Но я, черт возьми, о вас все-таки самого лучшего мнения…

Сыщик подумал: «Сейчас станет вербовать!»

И он не ошибся.

Ленин остановился, проникновенно заглянул снизу вверх в глаза Соколова, пожевал губами и наконец сказал:

— Дорогой граф, Аполлинарий Николаевич! Я отлично знаю, что такие прекрасные по своим душевным и нравственным качествам люди, как вы, крайне, крайне редки, гм-гм! И только по этой причине я призываю вас: одумайтесь, не служите этому позорному самодержавному строю.

Сыщик сделал вид, что не понимает, куда клонит собеседник. Он пожал плечами:

— А кому я должен служить?

Ленин спокойно, словно речь идет о чем-то само собой разумеющемся, сказал:

— Служите нам, передовому отряду российской интеллигенции. Ваши предки были гордостью России. Теперь приходит другая эра — господства пролетариата. Продолжите дело ваших прадедов на благо пролетарского Отечества.

Соколов удивленно поднял бровь:

— И в чем это служение должно выражаться?

— Первое: надо делать все необходимое для свержения самодержавия.

— К примеру, что?

— Для начала нас интересуют списки провокаторов, которые затесались в революционные ряды. Партия обладает определенными — и весьма немалыми! — средствами. Мы готовы уже теперь хорошо вас отблагодарить.

Соколов, словно размышляя, медленно произнес:

— Деньги всегда нужны. Однако… Предложение совершенно неожиданное. Надо обдумать…

Собеседники свернули на набережную. Мимо неслись сани, мальчишки, привязав коньки к сапожкам, катались на тротуаре, дворники ровняли проезжую часть, группа молодых людей в студенческих шинелях что-то оживленно обсуждала, люди спешили по своим делам.

И никто не знал о достоверной и ужасной тайне, которой владел маленький человечек. И которую он через минуту доверил красавцу атлету, шедшему рядом с ним.

Ленин продолжал:

— Обдумайте предложение, батенька, обдумайте, — и, как главный козырь, выложил свой секрет: — Умные люди нужны партии. Вот, скажем, драматург Луначарский. На редкость богато одаренная натура. Есть в нем какой-то французский блеск. Я его люблю, замечательный товарищ. Но большинство этих умных людей, к сожалению, уродует нынешний преступный строй. Я вам, Аполлинарий Николаевич, полностью доверяю. Скажу не для вашего служебного, гм-гм, использования, а для личного: большая война в Европе — дело решенное. Вся правительственная верхушка Империи в результате войны будет снесена и безжалостно растоптана.

Соколов изобразил удивление:

— Война России? С кем, Владимир Ильич?

— С альянсом западных стран, — туманно отвечал Ленин. — Сейчас мы заняты подбором необходимых кадров, которые теперь занимают серьезные государственные посты, то есть обладают необходимым опытом управления. В нашем правительстве вы могли бы стать, скажем, министром внутренних дел.

— Заманчиво… Это вместо Николая Алексеевича Маклакова?

— Маклакова мы расстреляем! Как и его брата-кадета из Госдумы. И вообще расстреляем многих. Буржуазное происхождение — это уже преступление перед пролетариатом. Без церемоний!

— Но, Владимир Ильич, у меня происхождение тоже буржуазное…

— Вы — друг революции. Вы — герой, уважаемый человек. И для вас мы можем подобрать любой важный пост, не только министра. Главное, чтобы вы, Аполлинарий Николаевич, уже теперь проявили не только свою лояльность к нам, но и активно содействовали решению некоторых вопросов.

Соколов внимательно разглядывал воробьев, тормошивших на дороге навозную кучу. Подумал: «Так большевики уже делят власть!» Перевел взгляд на Ленина:

— А как же с нынешней службой?

Ленин решительно взмахнул своей короткой ручкой, закартавил:

— Непременно, батенька, служите! Непременно! Это нужно святому делу революции. — После паузы. — Ну, так вы согласны?

Сыщик неопределенно развел руками:

— Прямо и не знаю, что сказать… Да и полные списки осведомителей достать будет трудно…

— Нам архиважно знать имя каждого негодяя, каждого мерзавца и подлеца. Выявляйте, сколько можете. Я готов платить по пятьсот рублей за каждую выявленную сволочь. Но, батенька, будьте предельно осторожны.

Соколов, как бы о пустяке, спросил:

— А что, германцы деньги уже дали?

Ленин стал непроницаемым, как банковский сейф «Лионского кредита». После паузы загадочно ответил:

— Для солидной оплаты своим людям денег у партии хватит. Можете, граф, быть совершенно спокойны!

Соколов от Веры Аркадьевны владел самой достоверной информацией: министерство иностранных дел согласилось выделять деньги на подрывную работу только после начала войны.

Правда, через Гельфанда-Парвуса и некоего Троцкого-Бронштейна большевистский вождь попытается достать крупные суммы в Америке и Англии. В свое время с протянутой рукой являлся на митинги в Америке сам Горький. Однако для большевиков он собрал сущие крохи — что-то около десяти тысяч долларов.

На швейцарские курорты и какого-нибудь захолустного Поронина хватит, а для больших дел — тьфу, пустяк! Чтобы Россию поднять на дыбы и залить кровью, деньги нужны большие.

Соколов решительно произнес:

— Если пост министра мне гарантирован, то я готов сообщать самые секретные сведения. Но кому?

— Роману Вацлавовичу Малиновскому.

Соколов выдохнул:

— Как, тому самому, члену Государственной думы?!

— Именно ему. И не надо, батенька, изображать изумление. Он большевик и мое доверенное лицо. Я очень доверяю этому кристальному человеку. Доверяйте и вы. Только учитывая вашу особую ценность как агента, я в порядке исключения вывожу вас на Малиновского. Отдадите ему списки и любые интересные документы, которые раздобудете в недрах охранки.

Соколов воскликнул с неподдельным изумлением:

— Но ведь наверняка Малиновский сдаст меня охранке!

— Нет, это заблуждение, которое вытекает из вашей, граф, неосведомленности.

— Владимир Ильич, речь идет о моей голове…

— Поверьте, дорогой, ваша светлая голова нам архиважна! И я все тщательно обдумал. Вам, уверяю, ничего плохого не грозит.

— Но каким образом я буду встречаться с товарищем Малиновским?

— В силу ваших служебных обязанностей ваше появление в Думе всегда будет выглядеть естественным делом. А встретить там депутата и передать ему документ — плевое дело. Сами знаете, Дума — это такой бордель, который набит политическими проститутками и в котором происходит множество закулисных махинаций. И для нашего дела место самое удобное.