Мастер Чэнь - Амалия и Золотой век

– И-и-и, – раздался веселый голос Вики, приветствовавший меня, – у нее в этот раз было тяжело напудренное лицо и большие серьги. – Британская сестра. Наконец-то! Вот здесь мы живем! А это Лилинг, а вот Урсула, которую зовут просто «Айз» – глазки, а мужчины говорят о своих делах в доме, а вас, дорогая Амалия, ждет кое-что в саду. Вон там синиганг – вы знаете, что это такое? В общем, это суп из рыбки в бульоне с овощами, обязательно кисленьком из-за зеленого манго или папайи, и с рисом. Любимая еда нашего президента. А в том углу… Видите?

И я это увидела. Вот откуда шел вкусный дым, от целого – и не такого уж маленького – поросенка на вертеле, то есть лечона, украшения любой фиесты. На угли капал жир, издавая звук «ш-ш» (ввысь поднимались облачка ароматного пара), один бок поросенка уже был ободран гостями до костей, но был еще другой бок, с хрусткой шкуркой цвета красного дерева. Она – самое вкусное.

– Возьмите кусок от шеи, вокруг ушей, – драматическим шепотом подстрекала меня Вики. – Там шкурка легко отходит. Едят руками, и вообще мы с девочками устраиваем иногда вечера камаян, еды руками, как в деревне, чтобы не забывать наши корни. Вы умеете есть руками? Ах, что я спрашиваю, вы же из Пенанга. А это – малайцы, а малайцы – это наши сородичи. Да, и не промедлите со вторым куском. Потому что…

Тут она совсем понизила голос:

– Потому что дым через перекресток долетает вон туда, а по ту сторону уже не Эрмита, а Малате, и там живет Кирино. Видите, дом с большим чердаком. Элпидио Кирино. Это тот человек, который уже многие годы занимается у дона Мануэля финансами. И попробуй к нему подступись. Сельский джентльмен из Вигана, неподкупен. Правда-правда, неподкупен. Мы тут, знаете ли, все соседи – если кто-то собрал корзинку сантолов или бананов из сада, соседи точно получат свое. Так вот, когда Кирино слышит через улицу запах лечона – будьте уверены, ждать его недолго… Да, а обмакивать надо в этот соус…

Со мной кто-то заговаривал, отпускал комплименты блузке, со всех сторон сада слышалось непрерывное тарахтение радостных голосов. У меня счастливая судьба. Да, господин Эшенден, наверное, ошибся – впервые за все время нашего с ним общения, или заболел. Мне нечего здесь делать. Зато я попала в такое место, куда нормальный человек не приезжает. Ну, и что же не порадоваться? Меня кормят отличным поросенком просто потому, что я есть, и потому, что им скучно, а тут – новые люди.

Вики маршировала по саду под руку с внушительным джентльменом без признаков талии, вела его прямым ходом к поросенку: видимо, это и есть неподкупный Элпидио Кирино, главный финансист президента. Ну да, вот она мне драматично показывает на него глазами.

Некто Помона Гомес – дико оживленная светская дама неопределенных лет – завела со мной разговор о том, что отсюда и до первых чисел января никто в этой стране уже не работает, праздники следуют непрерывно. А февраль – это месяц карнавалов. Ну, а март… Да, в общем, я и без нее все это уже поняла.

– Сладости! – поставила меня перед неизбежным фактом возникшая откуда-то из глубин сада Вики. – У нас вчера приехал целый докар из гасиенды… докар – это вроде вашей калесы с лошадью… привез рис свежего урожая. А, подождите!

Вики всплеснула руками.

– А куда же они девались? Я хотела вас с ними познакомить. Вот так было и в школе, а мы все из Ассумпсьона – отвернешься, а эти две сестры со своим завтраком, пан де саль с маслом и сахаром и персик из сада, куда-то забились в угол, и не найдешь. Так, в саду их не видно. А давайте обойдем весь дом! Заодно покажу нашу коллекцию испанской мебели. И если эти две негодницы не заперлись вдруг в тайфунной комнате под полом, то…

И мы идем в дом.

Мы маршируем по лестнице из сада, проходим в распахнутые двери цветного стекла – с витражами в виде ананасов и пальмовых листьев; я снимаю чинелы, в одних чулках чувствую себя беззащитной, двигаюсь неслышно по идеальному полу твердого дерева, мужские голоса из большой залы… Какая-то дверь. Комната с испанской мебелью. И они, двое, молча и неподвижно стоят, оперевшись на барокковый буфет.

Конечно, я их знала. Достаточно почитать два-три местных издания в течение пары недель, и вы не можете их не знать. Эти два лица будут смотреть на вас со страниц светской хроники, и не только ее.

Итак, двое. Одна – ну конечно моя Лола невероятно красивая девушка, а тут совсем другая красота, даже без испанского плоеного воротника, обрамляющего голову. Но воротник этот как бы незримо присутствует, на его фоне – удлиненное умное лицо, разлетевшиеся приподнятые брови и странное отсутствие выражения, почти маска. А воротник мне грезится потому, что я уже видела это лицо, и вовсе не в светской хронике, а у отца Артуро в гулких коридорах Сан-Аугустина. Только это было мужское лицо на старинной картине.

Урданета. Фели, то есть Фелисиссима Урданета. А, да она же замужем, ее теперь зовут Урданета-Сармьенто. Одна из самых знаменитых красавиц Манилы, из тех самых, кому и в голову не придет участвовать в каких-то конкурсах.

И вот эта, вторая. Маленькая, почти карлица. И не только не красивая, а по-своему даже пугающая. Тоже знакомое лицо – загнутый крючком нос, горящие ехидным огнем глаза, высокий лоб. Это же Эдди! Эдди в женском облике. Ну да, у звезды здешнего света Фели есть сестра, Кончита. Вот и она.

– Вики в восторге от того, что там, у британцев, оказывается, тоже есть местисы, такие как мы, – легко сказала Фели. – А ведь и правда, интересно. И мы действительно рады вас видеть.

– Брось, дорогая, мы тут числимся чистыми испанками, – немедленно заспорила с ней Кончита.

– А разница только в том, что здешние чистые испанки и испанцы – это те, у кого пока еще есть дома в Испании, а прочие – те, у кого недавно появились дома в Америке, – чуть склонила к ней голову Фели (как же она странно говорит – будто не до конца проснулась).

Кончита насмешливо улыбнулась.

– Но если вы и правда почти член нашей семьи… – продолжила старшая сестра.

– Большой, большой семьи, – уточнила Кончита.

– То пора рассказать вам некоторые ее тайны, – завершила Фели.

– Тетушка после встречи с вами мучила нас целый вечер, очень огорчалась, – пояснила сестра.

Ах, вот как. Я уже все понимаю. Тетушка София Урданета. Эдди. Конечно, Эдди.

– Остановите нас, если это тяжелая для вас тема, – вдруг чуть посмеялась Фели. – Хотя на самом деле что уж тут тяжелого. Всего-навсего мужчины. Девушки все время о них друг с другом говорят, вот и мы…

– Лелаки, – с непередаваемым выражением произнесла Кончита. – Говорят, у вас, в Малайе, коренные жители их тоже так называют? Ну вот. Что вы хотите. Лелаки и есть.