Мастер Чэнь - Амалия и Золотой век

Я же не проверяла ее документы, адрес и все прочее – это она сейчас проверяет их у прочих «ресурсов» – потому что… Потому что ее рекомендовал Эдди, конечно. Она сама оформила на себя все документы и отнесла их во все соответствующие конторы, в Айюнтамьенто или что-то в этом духе.

Лола, созданье знойной ночи, как тебя зовут?

Нет-нет, в опере я один раз уже была, у Пуччини в «Тоске», в той самой куала-лумпурской истории, когда мне опять же попытались отрезать голову (тонкой проволокой), и – нет, нет, нельзя два раза войти в одну и ту же оперу, или в две разных, или…

Как хорошо сидеть под этими деревьями. Соборная площадь засажена ими лет сто назад, по старому балите легко карабкаться, у него множество узлов и стволов, среди них можно даже прятаться. Вот они там и прячутся, эти дети Интрамуроса, в немалых количествах. А мимо меня идет очень-очень местная почти черная женщина, на голове у нее эмалированный таз с товаром, а ноги в резиновых сандалиях издают сухой шорох. Потому что плаза посыпана песком из растертых в пыль морских ракушек, это вообще не плаза, а тенистый сквер, прорезанный белыми хрустящими дорожками. Дети растаскивают на моих глазах песок домой ведерками, городские власти терпеливо везут новый – море рядом.

Итак, шорох шагов, детские голоса – и бархатный баритон священника, ведущего мессу, нежный хор женских голосов. Я на Плаза Маккинли, над ней нависает кафедральный собор с полуоткрытыми дверями, у входа всегда голуби, и четыре каменных евангелиста замерли, глядя на море. Внутри собора – сидячая статуя святого Петра, с ногами, отполированными поцелуями.

Сейчас загремят колокола собора, поднимая в воздух снежные голубиные облака. Колоколам отзовутся звонки трамвайчика, идущего по широкой Калле Адуана в порт.

А сзади меня, за моей спиной – журчащий фонтан с золотыми рыбками и лотосовыми листьями, в чаше которого стоит бронзовый человек в кафтане с большими пуговицами. Он – самый центр Плазы Маккинли. Отец Артуро как-то жаловался мне, что, если спросить любого прохожего, он скажет вам, что этот, в фонтане, и есть Маккинли, тот президент США, при котором страна и перешла в американские руки, после войны с множеством погибших. На самом же деле это дон Карлос Четвертый, из дома испанских Бурбонов. При нем, году, кажется, в 1806-м, в Маниле было создано бюро по вакцинации от оспы, за что Карлос этой статуи и удостоился.

За все три столетия испанской эры ни один король оттуда не посетил свою страну. Как, впрочем, и ни один американский президент. Даже Тафт, который вообще-то провел здесь несколько лет губернатором, сюда возвращаться не стал, хотя это отдельная история.

Хорошо, сказала я, а теперь – еще раз – все, что касается японцев. Для начала: видна ли хоть малейшая связь между делом с украденными документами и историей с Додо, который любит резать головы? Если честно, то на данный момент нет.

Что, в конце концов, за событие – приехала глупая иностранка, поселилась в лучшем отеле, как же ей не попасться в лапы всяким там… Ну связь с японцами возможна, чисто теоретическая. Если предположить, что местные бандиты связаны с местными сакдалистами, а сакдалисты ждали аэропланов из Японии… а следователи из офиса тогдашнего хозяина страны – губернатора Мэрфи – ничего не понимают в своем деле… И каким это образом я буду за них все заново расследовать?

Итак, скорее это не связанные между собой истории. Отдельно Эдди с бандитами, отдельно японцы. Так?

Я вспомнила все свои прежние дела. Первое из них: сначала я – и не я одна – думала, что это политика, да еще какая, а оказалось – нечто совсем иное. Второе дело – там все было без сюрпризов хотя бы в одном смысле, оно было чисто шпионским, с агента Чан Кайши все началось, им все и закончилось. Но еще одно дело, о бирманских рубинах, было опять почти как самое первое, в один клубок сплелись самые разные истории, и только одна из них – главная – касалась войн, оружия, властителей.

А в этой стране чем дальше, тем яснее, что немыслимое – война – как туча ходит по кромке горизонта. О ней никто из серьезных людей не хочет даже говорить. А если говорят, то сами себе не верят. Какая еще война, что вы, с ума сошли – ну тянут к нам лапы японцы, так это же еще не повод, чтобы не пойти в синема.

Документы у генерала Макартура своровали, пометили их на полях японскими закорюками, которые я даже никогда не прочитаю. Это факт. Зачем воровали? Наугад, показать их главным японским шпионам, с вопросом: это кому-то интересно? Вот и все, что я знаю после полутора месяцев здесь. А, нет, еще есть японский профессор, который якобы будет формулировать новую политику Токио на Филиппинах – а какую? Да я даже не начинала пока заниматься им всерьез.

Да это вообще что – три не связанные между собой истории?

В этой части света тихо. Японцы продолжают сидеть в отнятой у Китая Маньчжурии, но никаких обещанных походов на юг пока нет, даже как-то странно. В других частях света? Тишина. А ведь, помнится, 24 ноября здешние газеты украсились громадным словом – ВОЙНА.

Но это всего лишь слово, которое произнес посол Италии в Париже, – он сказал Лавалю, что если санкции и эмбарго войдут в силу, то будут означать войну. Санкции – за итальянскую войну в Эфиопии – вообще-то введены Лигой Наций. Но бойкот итальянских товаров – англо-французский.

В результате в самой Италии люди меняют гардероб на итальянский, выбрасывая иностранную одежду на улицу. Америка как всегда нейтральна, а на двух американок в Падуе толпа напала потому, что они ехали на автомобиле британского производства. Вреда женщинам не причинили. Но сорвали по ошибке с их авто американский флаг.

И больше – ничего. Не случилось никакой войны, воевать никому не хочется. Черт с ней, Эфиопией. И Маньчжурией тоже.

А здесь, здесь, в этом благословенном раю, – какие войны, тут – что бы вы думали – возник новый проект, и пусть плачет Эдди с его галеонами. У него появились конкуренты – по части денег, а не кораблей, они хотят сделать из острова Маридук (да где же это, который из семи тысяч местных островов?) мировой развлекательный центр. Джаз, танцовщицы со всего света, ипподром, собачьи бега, теннис и бейсбол, бокс, гольф и все прочее. Плачьте, жители города всех радостей Шанхая, не пройдет и трех лет, как вы окажетесь вторыми после Маридука.

Эдди, впрочем, не унывает, и хотя он явно теперь меня сторонится – но нельзя же исчезать совсем, вот он и заглянул пару дней назад (к Лоле, конечно, за своими бумажками из-под ее пальчиков), бледный, яростный, вдохновленный, сообщил, что у проекта появилось самое главное. Имя корабля. Он будет называться «Инфанта Филиппина», потому что Эдди так решил, потому что смысл, сердцевина всего-всего – это прекрасная женщина. Моя страна и есть такая женщина, Амалия, вы это поймете, если проведете здесь еще год-другой.