Дмитрий Дивеевский - Альфа и Омега

– Любовь – это божественный дар, она живет над миром, – отвечал Иван.

– Зато любящие люди живут в реальном мире, и это убивает любовь, – возражал голос.

– Это зависит от любящих людей, – отвечал Иван.

Звонарь уже многое мог предвидеть в жизни других людей. Он не знал, называется ли это даром ясновидения, потому что мысли о других людях приходили к нему по наитию. Но собственного будущего он не видел. Почему в нем поселилось предчувствие любви, с кем оно было связано, и связано ли оно с кем-нибудь, ему было неясно.

Сейчас он просто сидел и ждал, ощущая, как необычно сильно колотится его сердце. За окном светлело, заворочались и тихо забормотали странники в сенях, пропел рассвет петух. Наконец по стеклу пробежал первый золотой луч, и мир сразу ожил. Свежий ветерок прошелся по ветвям деревьев, птицы грянули утренний гимн солнцу, и лес ответил им гулом просыпающегося бытия.

А воздух вокруг Ивана сгустился до вязкого сладкого меда, который проникает во все поры организма, пронизывает его острой сладостью и не дает дышать. Сердце его билось скачками, готовое разбить грудную клетку и выскочить наружу. Он чувствовал, что сейчас свершится самое главное в его жизни.

Дверь открылась, и он увидел на пороге Зафиру. Маленькая афганка, похожая на девочку-подростка, стояла в проеме двери, точно такая же, как три года назад, и в широко открытых глазах ее светился страх ожидания. Она боялась увидеть не того. Потом глаза обрели узнавание, Зафира приблизилась к Ивану, опустилась перед ним, положила голову на его колени и замерла. Ему казалось, что остановилось время и остановилось движение. Он только чувствовал на своих коленях тяжесть ее головы. Потом он стал гладить ее, и слезы текли из его глаз и он не замечал, что движение не причиняет ему боли.

– Я так долго тебя искала, – прошептала она.

– Прости меня за предательство, – ответил он.

– Нет, это было не предательство, – прошептала она, – ты еще не знал тогда, что я твоя женщина. Теперь я нашла тебя, и ты знаешь. Я пришла к тебе до конца дней.

– Тебе не страшна моя неподвижность?

– Разве любовь зависит от подвижности?

– Ты принесла мне дневной свет.

– Меня прислал Господь.

– Но у тебя свой Господь.

– Нет, я уже православная. Я так решила, когда ты покинул меня. Чтобы Иисус Христос помог мне найти тебя.

– Как ты попала в Союз?

– Мои родители сумели бежать, а я с ними. Теперь они живут под Серпуховом. Помнишь, ты рассказывал, что учился там.

– Как ты нашла меня?

– Я сумела. Я пришла стать твоей женой.

– Но я не могу любить телом. У нас не будет детей.

– У тебя есть сын. Его зовут Иван.

Сердце Звонаря замерло. Он почувствовал острый холод в груди, а потом горячий поток хлынул по его телу. Он схватил руками лицо женщины, приблизил его к себе, счастливо задыхаясь:

– Ты родила мне сына?! У меня есть сын?!

– Да, он очень похож на тебя. Уже взрослый мальчик, ему два года.

– Ты права, тебя прислал Господь.

Виктор Ежиков приехал из Внукова в крайне подавленном состоянии. Он побывал в Киеве с единственной целью – купить сыну авиабилет за рубеж. На семейном совете было решено, что если за Евгением сейчас нет наблюдения, он может на автомашине покинуть Москву, доехать до какой-нибудь второстепенной железнодорожной станции и там сесть в поезд до столицы Украины. Пограничный контроль пока отсутствует, и чекисты уже не смогут поставить на его пути барьер. Ну, а в Киеве надо только не зевать и не пропустить рейс, на который куплен билет по его загранпаспорту.

Билет был действительно куплен довольно легко. Девушка за стеклом кассы сначала потребовала было лицезреть владельца паспорта, но сразу успокоилась, обнаружив в нем пятьдесят долларов. Но дальше дело пошло не так успешно. Папику нужно было убить несколько часов до самолета на Москву, и он стал бродить по центру города, заходя в магазины и кафе. Навыки наблюдения за окружением у него были еще по прежней работе, поэтому он сначала заподозрил неладное, а потом, метнувшись в проходные дворы, убедился, что подозрения не напрасны. Его водили люди украинской службы безопасности. Что же получается? Значит, Москва настолько плотно следит за семьей, что проконтролировала его вылет на Украину и попросила местных чекистов «принять» его прямо с самолета?

Холодный пот прошиб Ежикова: он крупно подвел сына, купив ему билет в Турцию, в единственную страну, которая выдает визы по прибытию на ее территорию. Теперь Лубянка будет знать о намерениях вывести Евгения из под ее колпака. Черт побери! Самодеятельность здесь не поможет. Надо требовать от СИС эвакуации Евгения. Может быть, сделать так же, как при спасении Гордиевского? Ведь того вывезли в Финляндию в багажнике дипломатического автомобиля.

Отцу было очень тяжело рассказывать сыну о неудаче. Он видел, что любое напряжение нервов вызывает у Евгения припадок, ускоряющий прием новой дозы наркотика. Теперь младший Ежиков пользовался только самым дорогим кокаином, деньги на который ему давал родитель. Но это мало облегчало положение. Зависимость была настолько сильной, что и не специалисту было видно – парню осталось ходить по земле совсем недолго. И без того хрупкого сложения, он окончательно отощал, под глазами его темнели круги, лицо сморщилось и постарело. Однако лечиться Евгений отказывался, хотя в мутной воде перестройки можно было избежать постановки на учет в наркологическом диспансере и подыскать приватно практикующего специалиста. Он уже перешагнул тот рубеж, когда у наркомана еще имеется хоть немного воли для борьбы за себя. Лечить его можно было только в стационаре принудительными мерами. Но помещения в стационар опасался и отец, понимавший, что это тоже разновидность взятия сына под арест. Оттуда на свободу можно было уже и не выбраться. Поэтому оба решили надавить на англичан и категорически потребовать от них вывода «Джета» из России.

В то же время, отец очень опасался, что психика Евгения может сломаться в любой момент. Младший Ежиков без инъекции наркотика превращался в жалкое, измученное болью существо. «Джет» еще ходил на работу, но мало что делал там, и вопрос о его увольнении назревал даже в то необязательное и развращенное время. Все, на что парню хватало сил, было составление шифровальных таблиц для переписки с резидентурой СИС. Но и в отношениях с англичанами возникли серьезные проблемы. В отработке линии поведения со своим источником англичане решили, что он капризничает, и выбрали бескомпромиссную жесткость. Йенсен знал, что Евгений «балуется» наркотиками, но вся серьезность проблемы ему не была известна. Получая по радио суровые требования работать, сопровождаемые угрозами снять с довольствия, Ежиков все глубже ненавидел своих руководителей и впадал в отчаяние.