Джозефина Тэй - Дитя времени

— Стой пока здесь, — сказал молодой человек, обращаясь к портрету. — Скоро я верну тебя на место.

Не прошло и получаса после ухода Кэррэдайна, как появилась сияющая Марта, с охапками цветов, книгами и сластями. Грант был глубоко погружен в события XV века, как их описывал сэр Катберт Олифант, и потому приветствовал актрису с удивившей ее рассеянностью.

— Слушай, если бы твой деверь убил двух твоих сыновей, ты бы приняла от него пенсию?

— Вопрос, как я понимаю, чисто риторический, — сказала Марта, кладя на стол охапку цветов и озираясь по сторонам в поисках подходящей вазы.

— Честно говоря, по-моему, у всех историков не ладно с головой. Послушай-ка:

«Поведение вдовствующей королевы трудно объяснимо; нельзя с уверенностью сказать, опасалась ли она, что ее насильственно извлекут из убежища, или же просто устала от одинокого существования в Вестминстере и с бездушной апатией решила помириться с убийцей сыновей».

— Боже милостивый! — воскликнула Марта, замерев с вазой в руке. — А кто была эта вдовствующая королева?

— Елизавета Вудвилл, жена Эдуарда IV.

— Ах да. Я ее играла. Эпизодическая роль, в пьесе про графа Уорика — «делателя королей».

— Я, конечно, всего лишь полицейский, — начал Грант, — и, возможно, никогда не вращался в соответствующих кругах. Быть может, поэтому я встречался только с приличными людьми. Где можно найти женщину, которая заводит дружбу с убийцей двух своих сыновей?

— В Греции, пожалуй, — сказала Марта. — В Древней Греции.

— Я не могу припомнить примеров и оттуда.

— Или скорей всего в сумасшедшем доме. Елизавета Вудвилл не проявляла никаких признаков безумия?

— Не замечено. А она царствовала около двадцати лет.

— Вот видишь, вся эта история — фарс, а совсем не трагедия, — заявила Марта, продолжая расставлять цветы. — Да, я знаю, что он убил Эдуарда и маленького Ричарда, но все-таки он такой душка!..

Грант рассмеялся; хорошее настроение вернулось к нему.

— Да, конечно. Театр абсурда, а не трезвая историческая наука. Вот почему историки меня поражают. У них, кажется, совсем нет чувства реальности; людей они видят как плоские картонные фигурки на схематичном фоне.

— Наверное, когда все время возишься с древними рукописями, до людей просто руки не доходят. Я имею в виду не персонажей этих рукописей, а просто живых людей. Из плоти и крови. И как они ведут себя в жизни.

— Как бы ты сыграла ее? — спросил Грант, помня, что Марта должна профессионально разбираться в мотивации человеческих поступков.

— Кого?

— Женщину, добровольно покинувшую монастырь и примирившуюся с убийцей своих детей за семьсот марок в год и право присутствовать на королевских приемах.

— У меня бы не получилось. Такие попадаются разве что у Эврипида или в сумасшедшем доме. Ее можно играть только как последнюю дрянь. Знаешь, из этого выйдет отличная пародия на романтическую трагедию. Из тех, которые пишут белым стихом. Надо будет как-нибудь попробовать — на благотворительном утреннике или еще где-нибудь… Надеюсь, ты любишь мимозу… И кто только придумал женщину, которая сошлась с убийцей своих детей?!

— Никто ее не придумывал. Елизавета Вудвилл в самом деле приняла пенсию от Ричарда. Ее дочери посещали балы во дворце, а она писала другому своему сыну, от первого брака — Дорсету, чтобы он возвращался домой из Франции и помирился с Ричардом. Как предполагает Олифант, она либо боялась, что ее силой вытащат из убежища (ты когда-нибудь слышала, чтобы человека насильно вытаскивали из-под защиты церкви? За такое сразу же полагалось отлучение, а Ричард был весьма примерным католиком), либо ей наскучила монастырская жизнь.

— А что ты думаешь по поводу этих странностей?

— Совершенно очевидно, что принцы были еще живы и здоровы. На другое никто из современников и не намекает.

Марта придирчиво осмотрела расставленные веточки мимозы.

— Да, верно. Ты рассказывал, что подобного обвинения не было и в том акте… После смерти Ричарда, я хочу сказать, — поправилась актриса, переведя взгляд с мимозы на портрет, затем на Гранта. — Значит, ты и в самом деле думаешь, что Ричард не имеет никакого отношения к смерти мальчиков?

— Я совершенно уверен, что они были в полном здравии, когда Генрих прибыл в Лондон. Ничто не может объяснить тот факт, что он не воспользовался случаем поднять шумиху, если мальчики и в самом деле исчезли. У тебя есть другие предположения?

— Нет, конечно, нет. Это совершенно необъяснимо. Я всегда полагала, что разразился жуткий скандал и что смерть принцев стала основным пунктом обвинения Ричарда. Да, ты и мой кудрявый ягненочек чудесно проводите время! Предлагая тебе заняться расследованием, чтобы скоротать время, я и не думала, что вношу вклад в переосмысление нашей истории. Да, чуть не забыла — за тобой охотится Атланта Шерголд.

— За мной?

— Да. Она просто мечтает растерзать тебя. Говорит, что Брент пристрастился к Британскому музею, как наркоман к своему зелью. Никакими силами не вытащить его оттуда. А когда это ей удается, мысли его все равно витают в Старой Англии. На нее не обращает внимания, даже перестал бывать на каждом представлении «По морю в корыте». Ты часто видишь Брента?

— Он ушел за несколько минут до тебя. Но в ближайшие дни он вряд ли даст о себе знать.

Грант, однако, ошибся.

Перед самым ужином ему принесли телеграмму от Брента.

«ПРОКЛЯТЬЕ ПРОКЛЯТЬЕ ПРОКЛЯТЬЕ тчк СЛУЧИЛОСЬ НЕПОПРАВИМОЕ тчк ВЫ ПОМНИТЕ ХРОНИКУ ЛАТЫНИ КОТОРОЙ Я ГОВОРИЛ КОТОРУЮ ПИСАЛ МОНАХ КРОЙЛЕНДСКОМ АББАТСТВЕ тчк ТОЛЬКО ЧТО ВИДЕЛ ЕЕ тчк ПРИВЕДЕНЫ СЛУХИ СМЕРТИ МАЛЬЧИКОВ тчк ХРОНИКА НАПИСАНА РАНЬШЕ СМЕРТИ РИЧАРДА тчк МЫ ПОГИБЛИ тчк ОСОБЕННО Я тчк МОЯ КНИГА НИКОГДА НЕ БУДЕТ НАПИСАНА тчк РАЗРЕШАЕТСЯ ЛИ ИНОСТРАНЦАМ ТОПИТЬСЯ ТЕМЗЕ ИЛИ ЭТО ПРИВИЛЕГИЯ АНГЛИЧАН

Наступившую тишину нарушил вахтер, принесший телеграмму:

— Она с оплаченным ответом, сэр. Вы будете отвечать?

— Что? Нет, нет… не сейчас. Потом.

Грант стал размышлять над сведениями, переданными ему с истинно американской экстравагантностью. Он снова перечитал телеграмму.

— Кройленд… — протянул он в задумчивости. Почему это название встревожило его? Оно ему еще не встречалось. Кэррэдайн упоминал просто о какой-то монастырской хронике.

В своей профессиональной деятельности Грант слишком часто натыкался на факты, которые противоречили созданным до того гипотезам, чтобы так легко почувствовать себя обескураженным. На новую информацию он отреагировал так, как сделал бы это при проведении настоящего следствия. Он принялся рассматривать противоречивый факт со всех сторон. Спокойно. Беспристрастно. Не впадая в отчаяние, как бедняга Кэррэдайн.