Джозефина Тэй - Дитя времени

К следующему посещению Кэррэдайна Грант уже сидел в постели.

— Вы не можете себе представить, — сказал он Бренту, — до чего ласкает взор противоположная стена после этого осточертевшего потолка.

Его тронула искренняя радость Кэррэдайна, и некоторое время они толковали о здоровье Гранта, после чего перешли к делу. Начал Грант:

— Ну, как жилось йоркистским наследникам престола при Генрихе VII?

— Сейчас расскажу, — отозвался молодой человек, вытаскивая из кармана пачку записей. — С чего начать?

— О Елизавете нам все известно. Генрих женился на ней, и она была английской королевой до самой смерти. После чего он сделал предложение безумной Хуане Испанской.

— Да. Елизавета вышла за Генриха весной 1486 года, вернее в январе, через пять месяцев после Босвортской битвы, и умерла весной 1503 года.

— Семнадцать лет… Бедная Елизавета. Эти годы с Генрихом должны были показаться ей семью десятилетиями. Он был, мягко говоря, не весьма любящим мужем. Давайте пройдемся по всему семейству. Я имею в виду детей Эдуарда. Судьба двух мальчиков неизвестна. Начнем с Цецилии.

— Ее выдали замуж за старого лорда Уэллса и отправили на жительство в Линкольншир. Анна и Екатерина подросли, вышли замуж и стали добрыми ланкастерцами. Бригитта, самая младшая, постриглась в монахини в монастыре Дартфорда.

— Пока что все весьма обыденно. Кто следующий? Сын Георга?

— Да. Юный Уорик. Заключен пожизненно в Тауэр и казнен по сомнительному обвинению в попытке к бегству.

— Так. А дочь Георга, Маргарита?

— Она стала графиней Солсбери. Ее казнь Генрихом VIII по сфабрикованному обвинению является, пожалуй, классическим образцом юридического убийства.

— А сын Елизаветы? Единственный наследник?

— Джон де ла Поль. Он отправился жить к своей тетушке в Бургундию.

— К Маргарите, сестре Ричарда?

— Да. Он погиб во время бунта Симнела. Но у него остался младший брат, которого вы не поместили в свой список и который был казнен Генрихом VIII. Поверив обещаниям Генриха VII, он сдался ему на милость, и король, по-видимому, решил, что нарушить их будет дурным знамением. А вот Генрих VIII решил не рисковать. Кстати, одним де ла Полем он не ограничился. В нашем списке не хватает еще Эксетера, Саррея, Букингема и Монтегю. Он избавился от всех четверых.

— А сын Ричарда? Джон? Тот, незаконный?

— Хотя Генрих VII и выделил ему пенсию в 20 фунтов в год, с ним покончили в первую очередь.

— В чем его обвинили?

— Якобы в получении приглашения в Ирландию.

— Вы шутите!

— Нисколько. Ирландия являлась центром притяжения всех сил, сохранивших верность Йоркам. Йорки были там весьма популярны, и получить оттуда приглашение было равносильно смертному приговору. Хотя я не могу представить себе, почему Генрих так опасался юного Джона.

— Его права на трон были все же законнее, чем у Генриха, — усмехнулся Грант. — Он являлся хоть и незаконнорожденным, но единственным сыном короля, в то время как Генрих был правнуком незаконнорожденного сына младшего сына короля.

На некоторое время в палате воцарилось молчание. Затем в тишине послышался вздох Кэррэдайна.

— О чем вы?

— О том же, что и вы.

— Это были узаконенные убийства, — произнес Грант. — Убийства под прикрытием закона. А вот двум детям серьезное обвинение не предъявишь.

— Да, вы правы, — согласился Кэррэдайн, наблюдая за воробьем на подоконнике. — Следовало найти какой-либо иной путь. В конце концов дети являлись весьма важными фигурами.

— Я бы сказал — ключевыми.

— С чего мы начнем?

— С того же, с чего начинали, рассматривая наследников Ричарда. Надо узнать, где находились все замешанные лица в первые месяцы царствования Генриха и чем они занимались. Ну, хотя бы в первый год его правления. Где-то нормальный ход событий должен будет нарушиться, так же, как это случилось при подготовке коронации юного наследника.

— Совершенно верно.

— Вам удалось что-нибудь разузнать про Тиррела? Кем он был?

— Удалось. Он был вовсе не тем, за кого я его принимал. Он представлялся мне каким-нибудь прихлебателем. А вам?

— И мне тоже. А разве не так?

— Нет. Он был важной персоной. Сэр Джеймс Тиррел Гиппингский. Состоял в различных… комитетах, если можно так выразиться, при Эдуарде IV. А при осаде Бервика был удостоен звания «рыцаря-знаменосца», не знаю, правда, что оно значит. И при Ричарде он вполне благоденствовал, хотя я нигде не нашел сведений, принимал ли он участие в битве при Босворте или нет. Туда многие подоспели слишком поздно, так что я не думаю, чтобы это имело какое-либо значение. Во всяком случае, придворным угодникам, как я считал, он не был.

— Интересно. А как ему жилось при Генрихе VII?

— А вот это и в самом деле интересно. Для столь верного и удачливого слуги Йорков он неожиданно стал процветать и при Генрихе. Генрих назначил его комендантом замка Гисне, что в английских владениях во Франции. Затем его отправили послом в Рим. Он входил в состав комиссии, готовившей Этапльский договор. Генрих даровал ему пожизненную ренту с некоторых земель в Уэльсе, но потом сменил на равноценные доходы в графстве Гисне — не могу понять, почему…

— А я могу, — сказал Грант. — Не обратили ли вы внимание, что все почести и поручения, которыми его удостаивали, были вне Англии? Даже рента с земельных доходов?

— Ну и что? Что вы хотите этим сказать?

— Пока что ничего… Может быть, он просто считал, что для его бронхита климат Гисне лучше подходит. Вообще-то, когда начинаешь знакомиться с событиями тех лет, видишь, что любое из них может трактоваться по-разному. Как шекспировские пьесы, они могут вызывать бесконечные интерпретации. И долго продолжался этот «медовый месяц» Тиррела с Генрихом VII?

— О, довольно долго. Все шло отлично до 1502 года.

— А что случилось в 1502 году?

— Генрих прослышал, будто Тиррел готовился помочь одному из йоркских арестантов в Тауэре бежать в Германию. Тогда он отправил весь гарнизон Кале осадить замок Гисне. Это показалось ему недостаточным, поэтому он послал еще и своего лорда хранителя печати… — вы знаете, что это значит?..

Грант кивнул.

— Отправил своего лорда хранителя печати (что за звание вы, англичане, придумали), чтобы тот предложил Тиррелу, гарантируя ему безопасность, подняться на борт корабля в Кале для беседы с канцлером казначейства.

— Что вы говорите?!

— Представьте себе! Ну, и Тиррел оказался в подземелье Тауэра и был обезглавлен «в большой спешке и без суда» 6 мая 1502 года.

— Ну, а что известно о его пресловутом признании в убийстве принцев?

— Такого не было.

— Что?!

— Не смотрите на меня так. Я тут ни при чем.

— Но я думал, что он признался в убийстве!