Игорь Шприц - Каин и Авель

Правда, была у Правдюка одна особенность, она обнаружилась несколько позже: не любил инородцев,*на дух не переносил. Вынюхивал их везде, чуял примесь чужой крови безошибочно. Оно и неплохо иметь такого под рукой, вот только надо было ему раза два в неделю давать по шее для острастки. А так — терпимо.

Вот и сейчас Медянников, проводя профилактический осмотр Апраксина двора, пошел на шум толпы и мигом узрел чрезвычайно довольного Правдюка, возглавлявшего немалую ватагу, человек во сто, все время разбухавшую от притока любопытных извне и свистящую разбойничьим посвистом. В обеих руках счастливый Правдюк держал двух длиннокосых и косых от страха китайцев.

— Шпиёнов пымали! — радостно кричали в толпе, призывая к скорому военно-полевому суду. — Записывали! Бей макак! На фонарь их!

Медянников сразу определил китайцев как безвредный торговый элемент: что делать японским шпионам в этом людном месте? Что за тайны Апраксина двора? Однако лезть в толпу наперерез не стал, зная, что тут же может обратиться в пособника шпиона со всеми вытекающими оттуда последствиями, из которых битая морда будет самым малым и радостным событием.

Он следовал рядом, выжидая удобного случая. Правдюк уже понял, что из-за своего дурацкого усердия не он владеет ситуацией, а толпа владеет им и его трясущимися от страха пленниками. Уже выбежали из шорной мастерской два подмастерья с новыми вожжами в руках, на ходу профессионально завязывая петлю и присматривая подходящий фонарный столб.

Когда с таковым поравнялись, мастеровитые добровольцы быстро оседлали чугунную вершину и присобачили вожжи. Как и во всякой казни, наступил тот самый тягостный момент, когда из толпы должен выделиться носитель ее духа и взять на себя нелегкие функции распорядителя кровавым зрелищем. Промедление было бы подобно смерти, уже витавшей над сынами Поднебесной.

Медянников взял эту неприятную миссию на себя. Он достал из кармана револьвер, скорчил ужасное лицо и два раза выстрелил в воздух. Тишина наступила удивительная, точно Христос спустился на землю и приготовился напитать всех пятью краюхами ржаного и напоить пятью бутылками хлебного вина. Евграфий Петрович выстрелил еще раз, чем окончательно завоевал господствующие идеологические высоты. Один из шорников от испуга спелой грушей упал вниз. Тишина усилилась — слышно было, как из носа одного китайца течет кровяной ручеек. Где-то далеко-далеко заржала лошадь.

— В Генеральный штаб их! Чтоб указали на предателей!!

Голос Медянникова пробудил в слушателях высокие патриотические чувства.

— В штаб! Штаб! Предатели там!! — подхватили медянниковскую мысль наиболее понятливые.

Тут же нашлась крытая фура, фурман с широко сияющим лицом самолично мобилизовал себя в пользу действующей армии, китайцев мгновенно забросили внутрь, туда же залез бледный от страха Правдюк, Медянников же опытно прикрыл отступление.

— Спасибо, чудо-богатыри! — прокричал он традиционное царское приветствие.

Местные добрыни ответили разношерстным и хилым «Ура-а-а-а...» и угасли, потихоньку рассасываясь. Зрелище увяло, пора торговать.

Евграфий Петрович на прощанье дал залп из одного ствола и медленно удалился. Два тяжеловоза взяли рысью, но у них было свое понимание этого аллюра, так что ехать до Генерального штаба пришлось бы долго.

Однако туда Медянников не спешил. Завернув к цирку на Фонтанку, он велел остановиться, раскорякой сполз с облучка (резкие движения разбередили-таки старые филерские раны-прострелы) и пальцем выманил бедного Правдюка на белый свет. Китайцы от греха подальше спрятались под сырые рогожи, наваленные в углу фуры.

— Фрол Псоевич, голуба моя! — ласково начал Евграфий Петрович. — Какого рожна ты записал этих двух сяо-мяо в японские шпионы?

Правдюк стоял, глотая заслуженные слезы, и в последний раз смотрел на милый свет, который внезапно стал ему не мил. Он давно уже все понял и теперь желал лишь одного — быстрой смерти от руки близкостоящего начальства.

— Ну что мне с тобой делать? — простонал Евграфий Петрович, чуя нехристианский зуд в кулаках.

Правдюк шмыгнул носом и повесил голову меж узких плеч:

— Вижу, стоят с косами, пишут в бумажку что-то. Я заглянул туда через ихнее плечо, вижу эти самые... ну как их там?

И он протянул листок желтой рисовой бумаги Медянникову. Тот уперся взглядом в бумажку, чисто баран в свежеструганые ворота. На бумажке чернели незнакомые враждебные письмена. Что они означали, одному китайскому богу известно. А поскольку китайский пантеон насчитывает великое множество богов на все случаи жизни, понять там что-либо даже искушенному взгляду было невозможно.

— Может, отвезем их туда, — и Правдюк, шмыгнув носом, показал на родное здание Департамента полиции. — Близко уже, Евграфий Петрович... А так что с ними делать?

И Медянников сдался. Настало не его время: поймали китайцев, а понять он уже ничего не может. Придется отвезти и сдать в дежурную часть. Правда, позору не оберешься, засмеют, но ведь стыд не соль, глаза не выест.

— Поехали, черт с тобой да с этими твоими китайцами!

Правдюк легко вздохнул полной грудью. Слава Богу, пронесло, морда цела, теперь за все старшой отвечает.

Привезли китайцев, и тут сразу пронесся слух: фартовый Евграфий Петрович шпиона поймал! Да не одного, а целых двух! Искали, ироды царя небесного, тайну Апраксина двора, но не нашли, потому что ученик филера Фрол Правдюк узрел иностранную крамолу в зародыше и пресек действия враждебных агентов! Так и было записано в дежурной книге дежурным штабс-ротмистром Жеваго.

Дальше все стало напоминать сказку: из Генерального штаба приехали два офицера с караулом и увезли обоих китайцев и Фрола Правдюка в качестве... пока еще неизвестно кого.

По слухам, пришедшим сверху (вниз они приходят чуть раньше, потому что работают обычные законы физики падающих тел и слухов), были призваны виднейшие специалисты-синологи (в Департаменте решили, что это новейшая разведывательная специальность), которые по прочтению документа признали за ним отличную от нуля вероятность быть зашифрованным иероглифическим документом. Дескать, простое перечисление товаров могло быть списком воинских частей, готовящихся выступить на Дальний Восток.

Через два часа Правдюк вернулся в родную филерскую, обласканный чинами Генштаба, с наказом держать за зубами результаты расследования, что он и делал, чрезвычайно глупо улыбаясь и не отвечая ни на какие каверзные вопросы. В довершение всего он достал из кармана почти целую пачку дорогих господских папирос «Бильбао» и нагло закурил, всем своим видом показывая, что отныне фортуна повернулась к нему лицом.