Саймон Моуэр - Евангелие от Иуды

— Эта женщина неоднократно пыталась покончить с собой, — сказал Лео.

Следователь улыбнулась, как будто подобные сведения подтверждали его вину.

— Вы об этом знали, мистер Ньюман?

— Мне об этом сообщил ее муж. Сегодня утром.

— Но знали ли вы об этом прежде? Ваша близкая подруга не рассказывала вам о своем… психическом расстройстве?

— Нет.

— А вы ни о чем не подозревали?

— Она была очень переменчива… Ничего особенного я не замечал.

Следователь кивнула.

— А теперь вы, может быть, ответите наконец на мой вопрос: вступали ли вы в то утро в половую связь с миссис Брюэр?

— А что же ее муж?! — повторил Лео. Он практически выкрикнул это. Когда он повысил голос, следователь взглянула на него и скупо ухмыльнулась: она привыкла к тому, что мужчины орут на нее, и научилась извлекать из этого выгоду.

— Он утверждает, что не жил половой жизнью со своей супругой два последних месяца, — сказала она.

Лео Ньюман замолчал. Клавиши перестали стучать, ожидая его ответа. Следователь с деланным вниманием уставилась в отчет патологоанатома, как будто могла обнаружить там какую-либо незначительную деталь, ранее упущенную.

— Да, — тихо произнес он. — Да, вступали.

Молниеносный взгляд.

— Она давала на это согласие?

— Иными словами, изнасиловал ли я ее, сбросил ли ее тело с крыши, перед тем как поехать в аэропорт? Полный абсурд.

— Я имела в виду лишь то, что спросила. Она добровольно вступила с вами в половую связь?

Лео снова умолк и закрыл глаза. В исповедальне можно закрыть глаза, и никто этого не заметит. Но сейчас следователь наблюдала за ним и по-своему трактовала каждый его поступок. Он закрыл глаза — и Мэделин коснулась его лица, как будто нащупывала его во мраке церкви Сан-Крисогоно.

— Да , она была согласна. Она-то этого хотела.

— То есть вы этого не хотели?

— Вы не так меня поняли. У нас был роман. Непростые отношения, в двух словах не расскажешь.

— Но вы хотели завершения этого романа?

— Возможно. Не знаю. — Он оглянулся, точно в поиска ответа, как будто ответы и объяснения могли лежать где-то в этом тесном, захламленном кабинете. В некотором смысле так оно и было: в десятках светло-желтых папок содержались правдивые ответы, полуправда и ложь чистой воды; правда, только правда и все, что угодно, кроме правды «А что такое правда?» — вопрошал Пилат. Греческое слово aletheia . — Я не знаю, — повторил Лео. — Тогда я думал, что да, возможно, я хочу завершения этого романа… А сейчас… — Голос его дрогнул. Что-то словно поглотило его некая ужасающая волна эмоций, на секунду вышедшая из-под контроля. Лео покачал головой, пытаясь избавиться от наваждения. В глазах щипало, сердце бешено колотилось, на лбу выступил пот. Ему хотелось сглотнуть, но мешал стоявший в горле ком. Возможно, все эти телесные проявления лишний раз доказывали его вину. Возможно, они указывали на то, что он все-таки убил Мэделин.

Следователь кивнула, как будто ей все стало понятно. Она попросила принести воды и пластиковый стаканчик, подождала, пока Ньюман выпьет. Затем продолжила:

— Вы совершили половой акт с потерпевшей, затем убили ее и выбросили тело на улицу позади палаццо, а потом отправились в аэропорт. Так?

Какая-то часть его — маленькая, незначительная — наблюдала за всем этим со стороны и понимала, что он должен засмеяться. Это была шутка — возмутительная, грубая, абсурдная шутка. Он должен был покатиться со смеху, захохотать до слез, описаться. Должен был надорвать животик. Но вместо этого Лео лишь покачал головой. Конечно, он плакал — но это не были слезы веселья. Сквозь пелену он видел свою мучительницу, как будто она была написана акварелью, но картина оказалась под дождем.

— Разумеется, я не убивал Мэделин, — тихо вымолвил он. — Это полнейшее безумие. Я не убивал ее. Я ее люблю.

— Но вы не ожидали, что она покончит с собой, верно?

— А как можно ожидать подобного?

— Очевидно, ее муж мог это предположить.

— Тогда почему бы вам не прислушаться к его словам?

— Потому что у меня такая работа — выслушивать всех. — Следователь замолчала, уставилась в какие-то бумаги у себя на столе, словно задумалась о деликатном вопросе вины и невиновности. — Я хотела бы, чтобы вы сделали официальное заявление, синьор Ньюман. Именем закона вы обязаны изложить все, что вам известно о событиях, связанных

с гибелью миссис Мэделин Брюэр. Разумеется, вы имеете право пригласить адвоката.

— Мне не нужен адвокат, — сказал Лео.

— Вы в этом уверены?

— Да, абсолютно уверен.

— Отлично. Советую вам начать с того момента, как вы проснулись.

И они еще раз разыграли все тривиальные, интимные события того утра. Лео снова ходил по квартире, завтракал, собирался, прислушивался к шагам на лестничной клетке за дверью. Мэделин снова вставляла ключ в замок, отпирала дверь и входила в квартиру. Она вновь приветствовала его безучастным «доброе утро» и сжимала его руки в своих, целовала кончики его пальцев, притрагивалась ими к своему лицу. Они говорили, шли на балкон, потом опять возвращались в комнату. «Люби меня, — еще раз прошептала она. — Люби меня».

— Скажите, в котором часу это все происходило? — спросила следователь.

Лео неуверенно оглянулся по сторонам.

— Около восьми. Вылет был в полдень. Мэделин, кажется, приехала около восьми. Я не ожидал ее так рано.

— Почему же?

— Я не знал, когда она приедет.

Она снова взяла его за руку и повела в спальню. Они снова легли на кровать, и она обняла его, привлекла к себе, ввела в себя. На этот раз, в отличие от первого, не было никакой дурацкой возни, никакого стыда. На этот раз он удержала его внутри, взрываясь сладкой болью; он взорвался тоже. Это было маленькое чудо природы. За спиной тарахтели клавиши. «Вот так, — прошептала она ему. — Вот так…» Он ощущал ее дыхание, ощущал этот крохотный воздушный импульс столь же явственно, как слышал слова. «Вот так, — сказала Мэделин. — Теперь ты меня полюбил».

— Во сколько вы покинули здание?

— В начале одиннадцатого. Я помню, мы спешили. Я поторапливал Мэделин, потому что мы опаздывали. Я думаю, быть может…

— Что вы думаете?

А что он думал, в самом-то деле ? Он думал, что, быть может, это он ее убил.

— Я думаю, она хотела, чтобы это случилось.

— Что — это?

Лео разозлился, повысил голос:

— Чтобы я опоздал. Чтобы я пропустил свой самолет. Я думаю, Мэделин, возможно, хотела, чтобы я опоздал на самолет.

А потом — поездка, внезапная перемена настроения: вместо маленького, личного триумфа — тишина, отчуждение. В пути она почти не разговаривала, равно как и в аэропорту; молча стояла рядом у регистрационной стойки, пока у него проверяли билет и паспорт; без всякого выражения на лице провожала взглядом, когда он прошел через рамку металлодетектора и скрылся за телеэкранами.