Игорь Шприц - Синий конверт

Удивительно подходящие друг другу физически, любовники оказались совместимы и духовно. В промежутках между объятиями — а эти промежутки были не такие уж и длинные — они возбуждали друг друга рассказами о своей скорой смерти. Давно известно, что влечение к смерти возбуждает любовную страсть. Так они и раскачивали эти качели, подымаясь все выше и выше, блаженствуя от страха под самой ложечкой и рискуя сделать полный оборот вокруг оси. Все это было жутко и интересно.

Из соседнего номера яростно постучали в стену, но никто этого стука не слышал. Утомленные очередным безудержным приступом страсти, любовники дремали в объятиях друг друга. Им снился один и тот же сон, как это часто бывает у любвеобильных натур, пропитанных взаимными чувствами.

Они идут по вечернему сумрачному Петербургу, и сумерки скрывают тот неприглядный факт, что оба они обнажены. Однако им не холодно, а, наоборот, даже жарко, тела покрыты испариной, и легкий ветерок приятно холодит кожу.

То, что они босы, не мешает ступать по неровной и грязной мостовой. Каким-то странным образом грязь к ним не липнет. Более того, попадая в пятна фонарей, они не привлекают своей наготой внимания зрителей, и это нелепое обстоятельство веселит их и даже подвигает на шутки. Они пристраиваются к чинным пожилым парам, передразнивают их походку и ужимки и таким веселым способом доходят до «Катькиного» садика, где зеленая трава и густые заросли сирени, весьма удивительные посреди зимы, вызывают у них очередной пароксизм страсти.

Прильнув телами, Юлия и Евгений особенно возбуждаются близостью Невского проспекта и мыслят совершить то, что никто до них не замыслил и не осуществил, — заняться любовью прямо здесь, на траве. И опять никто из гуляющих в садике ничего не видит и не слышит…

Очнувшись на время от дремы, влюбленные уже были полностью готовы продолжить сонное действо, чему вовсе не удивились: за время их страстного романа подобные ситуации случались с ними по нескольку раз на день, если, конечно, Евгению не надо было идти в караул. Сон был так интересен, что они быстро, в несколько сильных движений покончили с поднадоевшей похотью и задремали вновь.

…Там, во сне, в садике близ гигантской статуи императрицы и ее сподвижников, все изменилось: исчезла трава и сирень, стало чуть холоднее ногам, но нагота не исчезла. Некоторые прохожие стали кидать на них недовольные взгляды: дескать, к чему такие вызывающие наряды? Однако Юлия, как более раскованное существо, взяла за руку Евгения — и наяву она проделала то же самое! — помогая военному человеку преодолеть стыд существования без формы и головного убора. Евгений даже начал шутовски отдавать честь встреченным старшим офицерам. И некоторые полковники машинально отвечали, после чего недоуменно крутили головой вслед странной парочке.

Очень быстро они преодолели часть Невского проспекта от сада до арки Генерального штаба с богиней победы Никой. Оглянувшись на бесстрастный лик богини с лавровым венком, готовым увенчать их головы, Юлия и Евгений ощутили прилив сил и поняли, что небеса их благословляют. И уже безо всяких сомнений, взявшись за руки, пошли к Зимнему дворцу.

Случайно оглянувшись, Евгений с холодным ужасом увидел, что все встреченные ими на Невском прохожие выступают за ними в некотором отдалении плотной, неразличимой тысячной толпой из-под арки Генерального штаба. И все темные лица и светящиеся глаза на этих лицах направлены на них с Юлией. Он отчетливо понял, что назад дороги нет.

Юлия, почувствовав по руке спутника, что сзади происходит нечто, оглянулась, радостно взвизгнула и легко побежала вперед, таща за собой Евгения. Тот, увидев, что толпа ринулась вслед за ними, также побежал к большим царским вратам, ведущим в темные покои Зимнего.

Пространство площади сократилось до нескольких шагов, и они успели вбежать в высокие дубовые двери и захлопнуть их перед самыми первыми из побежавшей за ними толпы. В дверь застучали, стали ломиться, но цельный мореный дуб, из которого были сделаны двери, мог выдержать и не такое, поэтому они спокойно стали целоваться и были очень близки к тому, чтобы повторить свои забавы на траве августейшего садика.

Однако им помешали. Кто-то неподалеку деликатно кашлянул. Юлия и Евгений оглянулись: у самой лестницы стоял небольшого росточку ливрейный лакей, чуть поодаль — второй с подносом в руке. Приглядевшись, Евгений с удивлением узнал в первом лакее Григория Гершуни, а во втором — Павла Крафта. Близорукая Юлия их не узнала. На подносе лежали два револьвера со снаряженными барабанами.

Гершуни прижал белый палец в перчатке к губам, прошептал «Тсс…» и коротким приглашающим жестом указал на уходившую вверх лестницу. Евгений и Юлия дружно вступили на первую ступеньку, но тут второй ливрейный, Крафт, услужливо, с поклоном, подсунул поднос. Револьверы тяжело и увесисто легли каждому в руку: Евгению — в правую, Юлии — в левую, она с детства была явно выраженной левшой.

Держась за руки, они стали в ногу подыматься по бесконечной лестнице, понимая, что наверху их ждет нечто интересное и ужасное. Поэтому головы опустили и только обменивались быстрыми взглядами исподтишка, ища поддержки друг у друга. Во дворце хорошо топили, и на мягкой ковровой дорожке их мокрые ступни сразу стали теплыми и сухими.

Когда в боковое зрение попала балюстрада вокруг верха лестницы, они подняли головы. На самом верху, метрах в пяти, их ждали шесть человек: один мужчина, одна женщина и четверо девочек. Выражение лиц у всех шестерых было спокойным, они знали, зачем идут эти двое нагих существ.

«Бери чуть выше, — прошептал во сне Евгений. — Снизу траектория меняется…» Юлия стала поднимать внезапно отяжелевший в руке револьвер, выбирая живую мишень.

Из всех стоявших более привлекательной мишенью ей показался мужчина. Ствол остановился на его невысокой, но крепкой фигуре. Евгений тоже прицелился в мужчину. «Зачем, когда можно стрелять сразу в двоих?» — мелькнуло в голове Юлии, и ее ствол послушно перешел на женщину.

Шаги нагих замедлились, и, не доходя до людей метров трех, Юлия и Евгений остановились. Стоявшие сверху спокойно рассматривали пришедших, девочек больше всего интересовали нацеленные револьверы. Одна, постарше, наклонилась к младшей и что-то сказала ей на ухо. Младшая послушно кивнула.

По неслышной команде Юлия и Евгений стали жать курки револьверов, оказавшиеся неожиданно тугими. От напряжения ствол у Юлии даже стал трястись мелкой дрожью. Мужчина бесстрастно следил за указательным пальцем, нажимавшим на курок.

Беспорядочный стук в дверь превратился в ритмичные, все более и более сотрясавшие дверное полотно удары. Евгений оглянулся на вход — там вдруг распахнулись двери, ворвавшаяся толпа стремительно, подобно приливу, стала покрывать ступени, черной глазастой пеной подымаясь все выше и выше.