Мэтью Перл - Тень Эдгара По

На следующий день юный кучер приехал, как и договаривались. Однако я чуть было не отослал беднягу. О, я был совсем не тот человек, что в предыдущее утро! Вчерашним вечером мне открылось, что в этой жизни истинно, а что ложно. Скоро я женюсь. В свете этого события мне стало казаться, что мой интерес к последним часам Эдгара По перешел все мыслимые границы. В самом деле, почему я должен переживать, если не переживает кузен покойного? А как же Фантом, спросите вы? Тут я принял точку зрения Питера. Да, Питер совершенно прав: мне встретился безумец, случайно слышавший мое имя раньше, — быть может, в зале суда или на городской площади; слова его были сущим бредом. Ни к По, ни к моим литературным пристрастиям они не имели никакого отношения! И вообще, почему я позволил какой-то бессмысленной фразе (а заодно и По) завладеть своими мыслями? Почему возомнил себя способным найти ответ? В первое утро после помолвки сами мысли об Эдгаре По представились нелепостью. Я решил отослать экипаж. Полагаю, если бы честный, исполнительный кучер меньше старался угодить мне, я бы так и поступил; я бы не поехал. Иногда я задаюсь вопросом: что бы тогда изменилось?

Но я поехал. Я назвал адрес доктора Брукса. Пусть, решил я, это будет моя последняя дань «иному миру». Трясясь в экипаже, я думал о рассказах По, о выборе, который делает герой, когда выбирать практически не из чего, как ищет он грань, за которой невозможное. Так поступил рыбак из рассказа «Низвержение в Мальстрем», ринувшийся в бешеный водоворот, который большинство рыбаков не решались пересечь даже в минуты спокойствия. О, здесь нет ни намека на простоту повести о Робинзоне Крузо, которому нужно просто выжить; каждый, оказавшийся в положении Робинзона, действовал бы как Робинзон. Однако для умов, подобных уму Эдгара По, жизнь, выживание — это отправная точка, а не конечная цель. Даже мой любимый герой, великий аналитик Дюпен, по доброй воле и как истинный рыцарь ищет дверь в царство тревоги и смуты, где его совсем не ждут. Удивителен не рационализм Дюпена, не его способность мыслить логически, но тот факт, что Дюпен вообще проник в запретную сферу. Однажды По написал историю о конфликте между сущностью и тенью человека. Сущность состоит из наших понятий о том, что до́лжно делать; тень — это опасный, насмехающийся бес порока, знание темных тайн — наличествующее либо желанное. И тень всегда одерживает верх.

Итак, мы катили по тенистым улицам, застроенным самыми элегантными в Балтиморе домами. Впереди был дом доктора Брукса. Внезапно я подпрыгнул на сиденье, ибо экипаж резко остановился.

— Почему мы стоим? — спросил я.

— Приехали, сэр! — Юный кучер слез с козел и открыл дверцу.

— Не может быть!

— Все правильно, сэр, мы на месте.

— Нужно еще проехать. Дом дальше.

— Вы просили доставить вас к дому номер двести семьдесят по Файетт-стрит. Я и доставил.

Кучер был прав. Я высунулся в окно, попытался унять волнение.

Как я представлял себе встречу с доктором Бруксом? Очень просто — как обстоятельную беседу двух понимающих людей, возможно, за чашкой чаю. Доктор Брукс расскажет, зачем По приехал в Балтимор, каковы были его планы. Я сообщу о нужде Эдгара По в некоем мистере Рейнольдсе. Возможно, По называл доктору Бруксу мое имя; возможно, говорил, что у него теперь имеется адвокат для защиты нового журнала. Брукс выдаст все подробности смерти По, которых я напрасно ждал от Нельсона. Я отошлю историю доктора Брукса в газеты, редакторы вынуждены будут исправить в репортажах ошибки, явившиеся следствием элементарной лени… К такому сценарию я подготовился, еще когда впервые услышал фамилию Брукс.

Что же открылось моим глазам на Файетт-стрит? Черный обугленный остов деревянного дома, почему-то устоявший при пожаре…

Я желал только одного — чтобы кучер ошибся адресом, чтобы это был какой угодно номер по Файетт-стрит; какой угодно, только не двести семидесятый. Зря я не прихватил с собой адресную книгу; впрочем, адрес доктора Брукса был выписан мной на два клочка бумаги, что лежали сейчас в двух жилетных карманах. Я достал первый клочок и прочел: «Доктор Натан К. Брукс, Файетт-стрит, 270». Достал второй из другого кармана: «Доктор Н.К. Брукс, Файетт, 270». Никакой ошибки. Это его дом. Был.

От запаха гари и сырой древесины я раскашлялся. Битый фарфор и обугленные обрывки гобеленов устилали пепелище толстым слоем. Казалось, прямо под домом разверзлась бездна и поглотила все живое.

— Что здесь произошло? — спросил я хриплым после кашля голосом.

— Слава Богу, — как бы разговаривая сам с собой, отвечал плотник, трудившийся на пепелище. — Слава Богу, пожарные не дали загореться соседним домам. Если бы доктор Брукс сразу обратился к специалисту, — сообщил плотник уже в мой адрес, — да еще если бы не треклятый дождь, этот дом был бы сейчас как новенький.

Владелец дома временно живет у родственников, продолжал плотник; к сожалению, адрес ему неизвестен. А пожар случился месяца два назад. Я мысленно сопоставил даты и застыл как громом пораженный. Пожар имел место как раз в то время, когда Эдгар По прибыл в Балтимор и занялся поисками доктора Брукса.

— Так о чем вы хотели заявить?

— Я уже сказал: позовите вашего начальника, и я сообщу все, что мне известно.

Разговор происходил в полицейском участке района Миддл. После серии аналогичных диалогов клерк наконец позвал из соседней комнаты служащего с умным, внимательным взглядом. В моем стремлении к немедленным действиям сместился акцент, причем сместился кардинально. Итак, я стоял перед сотрудником полиции и по порядку излагал события последних недель, чувствуя изрядное облегчение. Ибо, вдохнув запах разрушения и обозрев пустые глазницы окон и обгорелые древесные стволы возле дома доктора Брукса, я понял: расследование мне не по плечу.

Полицейский внимательно прочел заголовки статей, что я принес ему, выслушал мои комментарии относительно моментов, проигнорированных либо неправильно понятых газетчиками.

— Даже не знаю, мистер Кларк, что тут можно сделать. Если бы была причина полагать, будто имели место некие противоправные действия…

При этих словах я вцепился ему в плечо. Со стороны могло показаться, что я неожиданно обрел потерянного друга.

— Вы думаете, тогда…

Страж порядка отвел глаза.

— Вы же сказали: если имели место противоправные действия, — повторил я его формулировку. — Но ведь как раз на этот вопрос — о наличии либо отсутствии противоправных действий — вы и должны найти ответ! Послушайте меня! Он был обнаружен в скверной одежде с чужого плеча. Он звал некоего Рейнольдса. Не представляю, кто бы это мог быть. А дом, который он искал, сгорел дотла — не исключено, что он еще застал пожар. Вдобавок неизвестный пытался угрозой заставить меня отказаться от расследования. По-моему, очевидно — медлить нельзя, тайна требует раскрытия!