Мэтью Перл - Тень Эдгара По

Были у мосье Монтора и другие заботы, не столь масштабные. Например, в Балтиморе некто тяжело ранил гражданина Франции. По слухам, потерпевший — скандально известный адвокат, защитник отпетых мерзавцев, фат Клод Дюпен по кличке Барон, который много лет жил в Лондоне. Барон, ха! А чем его баронство подтверждается? Ясно, что этот болван вляпался. Однако он — французский подданный, и Монтору о нем сообщил в письме глава балтиморской полиции.

Впрочем, это случилось несколько недель назад; а в тот вечер Монтор даже не вспомнил о Бароне. Он мечтал выспаться. У мосье Монтора было в жизни две слабости; к чести его следует сказать, что ни одна из них не имела отношения к богатству или власти. Этим мосье Монтор выгодно отличался от прочих посланников своего принца. Итак, Монтор любил предстать в выгодном свете перед незнакомым человеком (на каковую склонность мы уже намекали), а еще он любил спать по много часов кряду.

Однажды Монтор разговорился в читальном зале с молодым балтиморцем, интересовавшимся Огюстом Дюпоном. Имя Дюпона Монтор произносил с придыханием. Правда, он не мог вспомнить, когда последний раз Дюпон явил мощь своего интеллекта — но что с того! Молодой балтиморец был так увлечен — у Монтора язык не повернулся разрушить его иллюзию. С тех пор минуло изрядно времени — месяцев шесть, — и в Монторовой памяти (блажен, чья память коротка!) сохранились лишь смутный образ молодого человека да обрывки их многочисленных бесед. Так было до того вечера, когда Монтор, войдя в свой дом, на мгновение задумался, почему в камине гудит огонь, а в следующее мгновение заметил за своим столом незнакомца.

— Кто?.. Как?.. — Монтор позабыл, что говорят в таких случаях. — Кто вас впустил? Зачем вы здесь?

Ответа не последовало.

— Я сейчас полицию вызову, — пригрозил Монтор. — Кто вы такой? Ваше имя?

— Вы не узнаете меня? — на хорошем французском спросил незваный гость.

Монтор прищурился. В защиту его заметим, что освещение оставляло желать лучшего, а гость с виду походил на бродягу и соответственно внушал оправданные опасения.

— Как же, как же, — зачастил Монтор; он узнал гостя, даром что не помнил имени. — Вы — тот молодой человек из Балтимора… но как вы очутились в моем доме?

— Я заговорил с вашим лакеем по-французски. Сказал, что у нас назначено совещание международного значения, велел возвращаться через два часа и оплатил доставленные неудобства.

— По какому такому праву?.. — Наконец-то! Монтор вспомнил обстоятельства знакомства с молодым человеком. — Конечно! Мы встретились в читальном зале, разговорились о французской прессе. Я еще помогал вам совершенствоваться во французском языке и несколько раз вывел в свет. Вы Квентин, не так ли? Вы искали прототипа Дю…

— Квентин Гобсон Кларк. Вижу, вы меня вспомнили.

— А теперь, мосье… Кларк, — двигатель ума Монтора заработал на бешеных оборотах, — я вынужден просить вас покинуть пределы моего жилища.

Монтору совершенно не хотелось оставлять чужого человека на ночь, пусть они когда-то и общались, пусть и человек этот помнился ему совершенно безобидным. Монтора смутило имя — Квентин Кларк; причем смутило не в связи с воспоминаниями периода читального зала. Нет, это имя в последние недели приобрело новый, зловещий смысл.

Несколько секунд понадобилось, чтобы Монтор сумел произнести хоть какое-то слово — и слово это было «Убийство!».

— Мосье Монтор, — заговорил я, когда он чуть успокоился. — Полагаю, вам все известно о Бароне Дюпене.

— Вы, — начал Монтор, — вы же…

Не слишком скоро французский посланник сумел объяснить, что имя Квентин Кларк называли ему в связи с убийством французского подданного; именно Квентин Кларк был первым и единственным в списке подозреваемых.

— Да. Это обо мне. Только я ни в кого не стрелял. Наоборот, я надеюсь, что вы располагаете информацией, которая поможет вычислить настоящего преступника.

Монтор больше не выказывал желания звать полицию.

— Помогать вам? После того как вы вломились в мой дом, подкупили моего слугу? Зачем вы это сделали?

— Исключительно ради истины. Если поиски предполагают марание рук, я готов.

— Мне сказали, что вы в тюрьме!

— Неужели? А не сообщили заодно, как подмешивали мне яд в воду, чтобы я себя оговорил?

— Не понимаю, куда вы клоните, мосье Кларк! — прошипел Монтор. — Я не имею отношения к грязным методам дознания, вдобавок в глаза не видел этого… этого так называемого барона!

— Его преследовали двое французов; отъявленные негодяи. Полагаю, они исполняли приказ некоей персоны, которая отличается изворотливым умом и дальновидностью. — По заверению Бонжур, их не могли подослать кредиторы; в то же время французы упоминали какой-то «приказ». Ясно, что негодяями руководила отнюдь не жажда наживы. — Мосье Монтор, о перемещениях французских подданных по Америке вы должны знать все.

— Ах, мосье Кларк, неужели, по вашему мнению, я провожу дни в порту, заглядывая в иллюминаторы пароходов? Кстати, полиция наверняка будет вас искать за ваше… за ваше дерзкое, возмутительное вторжение! — Монтор нахмурился, вспомнив, что меня ищут за преступление куда более тяжкое. — Вы очень изменились с нашей первой встречи, мосье Кларк.

Я поднялся из-за стола, окинул Монтора холодным взглядом:

— Полагаю, у вас имеются соображения на предмет того, где могут скрываться подобные субъекты и кто предоставляет им убежище. Вы знакомы со всеми влиятельными французами Балтимора. Кстати, мосье Монтор, никто не отменял вероятность, что эти крайне опасные личности доберутся и до вас.

— Мосье Кларк, с того дня, как Луи Наполеон стал президентом, я по мере сил защищаю его интересы. Если в Штатах и есть преступники французского происхождения, скрывающиеся как от наших, так и от ваших властей, они точно не станут искать защиты у меня. Надеюсь, вы это понимаете. Если нет, советую как следует поразмыслить.

Монтор заметил, с какой серьезностью я слушаю, и попытался сменить тему, чтобы вернуть мое дружелюбие.

— Разве не я помог вам в поисках Огюста Дюпона — прототипа литературного Дюпена? Кстати, как у вас дела? Ездили вы в Париж? Встречались с Дюпоном?

— К Огюсту Дюпону мое дело не имеет никакого отношения, — холодно отвечал я. Ни угрожающего жеста, ни зловещей гримасы не последовало с моей стороны, однако Монтор съежился — он успел поверить в мою невменяемость, и немалого труда стоило удержаться и делом не подтвердить его страхи.

Впрочем, мне не пришлось требовать сведений.

— Бонапарты! — внезапно пролепетал Монтор.

— Бонапарты? — опешил я.

— Балтиморские Бонапарты, — пояснил он. — В частности, мосье Жером Бонапарт.

— Помню, вы представляли меня каким-то Бонапартам. Это было на костюмированном балу, незадолго до моего отплытия в Европу. Вы познакомили меня с Жеромом Бонапартом и его матушкой. Но с чего вы решили, будто человек вроде Жерома Бонапарта знает о преступниках больше вашего? Он ведь родственник Наполеона, не так ли?