Валентин Лавров - Граф Соколов — гений сыска

От конюшни все следы колес вели к воротам. И вдруг среди всего этого заезженного и затоптанного пространства я заметил чуть видимый след колес, ведший в дальний угол двора. Я двинулся в этом направлении. Следы уперлись в ограду. Две опоры не были теперь загнаны так глубоко, как они стояли еще недавно: об этом говорили кольца засохшей на них земли.

Я перемахнул через ограду и оказался в пустынном Введенском переулке. На травянистом покрытии возле ограды очень четко было видно, что телега свернула вправо, к церкви Введения во Храм Пресвятой Богородицы. Если везли труп, то у преступников были два вероятных пути. Один — Семеновское кладбище, до которого рукой подать. Убийцы тут не могли обойтись без содействия или смотрителя, или сторожа.

Но был и второй путь — к Яузе, если помните, там рядом протекает. После железнодорожного моста река сужается и делается довольно глубокой. По Большой Семеновской я вышел на Покровский мост. — Соколов, заметив волнение супруги Рацера, повернулся к ней: — Вы, сударыня, желаете что-то сказать?

— Да, мне непонятно, зачем злоумышленник (или кто другой) не поехал, как положено, через ворота, а рискнул ехать окольным путем, снимая ограду?

— Все просто! Ворота выходят на Малую Семеновскую, где оживленная езда. А главное — как раз против дома Моталкиных находится будка городового. Злоумышленник выкатил в Веденский переулок, где и днем даже собаки не бегают, а ночью и вовсе не встретишь ни души.

Итак, я оказался на Покровском мосту. Я представил, сколь сложно будет найти в реке труп, если он действительно там. Дно илистое, вязкое, поросло густыми, переплетающимися водорослями.

День был ясный, солнечный. И хотя солнце уже склонялось к горизонту, в воде блестели серебристыми чешуйками рыбешки, по гладкой поверхности скользили, словно конькобежцы, водомерки и водяные жучки.

Вдруг среди длинных, постоянно мотавшихся туда-сюда водорослей я увидал как раз под мостом два бледных пятна, показавшихся мне подозрительными, ибо весьма были похожи на человеческие ступни. Я крикнул мальчишкам, невдалеке ловившим у берега раков:

— Рублик кому нужен?

— Мне, мне! — ватага мальчишеская понеслась ко мне.

Я указал на пятна:

— Подплывите осторожно, посмотрите, что это?

Они сиганули в воду прямо с моста. И уже через мгновение, бешено молотя руками по воде, с дикими воплями ринулись к берегу:

— Утоплый, караул!

...Из воды вытащили юношу в исподнем, с рыжей копной волос и кое-где подпорченным водяными крысами и раками безбровым лицом — как две капли воды схожего с тем, кого мы эксгумировали в склепе Моталкиных. Только сложением он был тщедушней и росточком пониже. К шее ему привязали пудовую гирю. Эксперт Павловский заявил:

— Очевидно, что юноша был брошен в воду уже мертвым. Случилось это дня два назад. Даже на ощупь можно определить, что погиб он от перелома костей черепа. Так что к доктору Собакину претензии снимаются, причины смерти Алексея он определил верно.

Я добавил:

— И доброму портному Ивану Мартыновичу Щеглову опять заказ — второй раз шить на одного и того же покойника. Такое, пожалуй, ни с кем не случалось.

Но оказалось, что жизнь нам приготовила еще один грустный сюрприз: Ивану Мартыновичу пришлось шить на двух мертвецов. Когда мы отправили труп Алексея в морг и вернулись к Моталкину, выяснилось, что по недогляду полицейских купец куда-то пропал. Нашли его на чердаке. Он висел в петле с высоко задранным подбородком, изо рта у него текла струйка крови. Не дожидаясь суда уголовного, он сам себя приговорил к смерти.

Сын купца Василий уже ничего не скрывал. При всем желании Борис Исаевич не сумел бы вернуть опекаемым их капитал, все у него было вложено в различные предприятия, не всегда, впрочем, удачные. Более того, он знал, что в случае смерти обоих братьев капитал будет поровну разделен между ним и теткой Дарьей. Но в случае безвестного отсутствия опекаемого наследственное имущество не подлежит передаче в течение пяти лет. За это время, по мнению Бориса Исаевича, старая Дарья вполне могла помереть, и все досталось бы купцу.

Когда Алексей погиб, долгое время находившийся в тревожном настроении купец решился. Он намеренно пригласил пришедшего вечерком Георгия испить чая под липами — в глухом месте сада. Здесь он и подсыпал ему смертельную дозу стрихнина. Вот почему мы не обнаружили следов рвоты в доме. Но весьма неглупый Борис Исаевич понимал: если рано или поздно обнаружат труп, то его может опознать, к примеру, лечивший Георгия дантист или хирург, лечивший студенту перелом правой ноги. Вот почему Борис Исаевич решил, обрив лицо Георгия, спрятать его в самое, как ему думалось, надежное место — в гроб Алексея.

Но, как нередко бывает в жизни, излишняя изощренность стала причиной крушения планов.

По иронии судьбы, Борис Исаевич лег в соседнюю могилу со своей жертвой — Георгием. По-христиански похоронили и Алексея. Проплакавшая все глаза любящая тетка Дарья приказала камнетесу выбить на каменном саркофаге стихи ее собственного сочинения:

Следы твои кто на земле приметил?

Зато на небесах Господь с любовью встретил.

Старый граф с чувством обнял сына и произнес:

— Труд сыщика — благороднейшее дело! Благословляю тебя на новые подвиги.

...Официанты принесли десерт. Затянувшийся обед, более походивший на ужин, близился к концу.

Из-за легкой дымки облаков выкатилась луна — громадная, с таинственными пятнами. Она облила широким палевым светом далекую и чуждую ей землю. Луна стояла в непостижимой высоте, в которой нет ни дна, ни предела, а есть лишь вечная божественная загадка.

Что стало с некоторыми персонажами нашего рассказа?

Убийца Куренков вдруг прославился, но слава эта была весьма своеобразной. В 1912 году журнал “Вестник полиции " выпустил в Петербурге “Руководство к расследованию преступлений”, в котором довольно подробно рассказывалось о страшном злодеянии бывшего конторщика.

Круто обошлась судьба с талантливым Рацером. После того, как ленинско-троцкистская интернациональная банда захватила в России власть, он не пожелал бежать на чужбину. И напрасно! Большевики всегда смотрели на чужое богатство с нескрываемой алчностью. У Рацера отняли все, что он заработал годами упорного труда. Но вдруг наступил НЭП (нечто такое, что мы переживаем ныне), и этот несгибаемый человек вновь поднялся на ноги. Он быстро, пользуясь старыми связями и теми из друзей, кто не был расстрелян и кто не погиб от голода и тифа, организовал обширное дело по торговле топливом. В двадцать седьмом году его иждивением вышел толстенный “Список абонентов московской городской сети ”. Передняя обложка и корешок рекламно украшены именем Рацера.