Алексей Фомичев - Сам без оружия

Капитан открыл дверь, оценил несколько растрепанный вид девушки, посмотрел в ее совершенно трезвые глаза, отметил грустную улыбку на губах.

— Очень надеюсь, что не разбудила вас, господин продюсер, — сказала она, проходя к столу и водружая на него бокалы. — Вы так быстро покинули нас и не услышали, какие дифирамбы вам и вашим друзьям пели наши дамы. А жаль. Честно говоря, таких перлов я давно не слышала.

— Лично мне? — холодно поинтересовался Щепкин. — А как же оценили остальных?

— Я же сказала — всем вам. Нальете, господин продюсер, или мне самой?

Щепкин взял из руки Дианы бутылку, разлил шампанское. Холодова взяла бокал, села в кресло. Капитан опустился в соседнее. Склонил свой бокал, ударяя им о бокал девушки. Легкий звон прозвучал как старт на скачках.

— За что пьем? — спросил он, разбивая странное молчание.

— За прекрасную даму не желаете поднять тост? Нет?

— За прекрасную даму, — эхом отозвался Щепкин.

Он все ломал голову, что такое с Дианой. Уж больно вид странный. Задор, грусть, даже затаенная печаль, некая решимость. Вот только на что? На визит? Но она не первый раз приходит к нему вот так, без приглашения. Или что-то произошло? Где и когда? И у нее самой что-то не так? Да, она же хотела поговорить! О чем только? Господи, как же бывает трудно с женщинами! Ни с одним шпионом, вражеским агентом не бывает так сложно, как с женщиной, которая что-то там задумала…

— Наш гениальный режиссер сегодня признался мне в любви, — вдруг произнесла Диана. — Одарил цветами, осыпал поцелуями мою длань и выдал коронную речь. О своих чувствах, о моей несравненной красоте, о желании быть преданным слугой и исполнять все желания, капризы… и тому подобное. Словом, исповедь.

Диана вздохнула, улыбнулась, посмотрела на Щепкина, желая знать, как он отреагирует.

Капитан молчал. Это было еще не все. Констатацией факта Диана не ограничится.

— Он такой милый, Сереженька. Робкий… в чем-то, вежливый, обходительный. И смотрит, как телок на маму. Сказал, что посвятит себя мне, и что фильмы будет снимать со мной, сделает знаменитостью, бросит к ногам мир. Банально, но для женщины такие слова звучат музыкой.

Щепкин молчал. Это тем более было не все. Прелюдия. И он, кажется, начал понимать, что будет в финале.

Капитан изобразил вежливое удивление, совсем сидеть истуканом будет даже оскорбительно. Диана верно поняла его мимику, крутнула бокал в пальцах, следя за пузырьками шампанского.

— Я не стала его обнадеживать, но согласилась на роль Музы. Дабы и далее вдохновлять… Господи, меня третий раз зовут замуж. Сколько раз предлагали стать просто содержанкой, и говорить не буду. Заметь, замуж звали вполне достойные люди. Другая на моем бы месте и не раздумывала. А я…

Диана поставила бокал на стол, открыто посмотрела на Щепкина. Как-то грустно усмехнулась.

— А я почему-то все жду слов… ну хоть каких-то, от тебя. Не предложения, нет. Но от тебя. Вася, я настолько противна тебе, что ты даже не хочешь дать мне капельку надежды?

Ну как он и думал! Подстегнул ли Зинштейн Диану или она просто захотела выяснить отношения?! И время ведь выбрала самое подходящее — накануне решающей операции. Что же ей сказать, чтобы и не обидеть, и не соврать? Не мямлить же о первой любви, которую вдруг встретил здесь. Ни слова нельзя говорить об Акине и тем более о том, кто ее муж.

— Диана, — начал он, стараясь, чтобы в голосе не было отчужденности и холода. — Я даже не знаю, как объяснить… Ты красивая, видная, умная… Мне было хорошо с тобой…

Не то, совсем не то он говорит. И напряженный взгляд девушки это подтверждает. Она ждет других слов. Не таких напыщенных, но честных. Или обманных, но тех, что подарят ей надежду.

Но он не хочет врать. Ей не хочет. Все же она значила и до сих пор значит для него много. Вот только куда девать свои чувства?..

Диана все поняла. Не отчаялась, не пустила слезу. Взяла бокал, сделала небольшой глоток. Свободной рукой тронула его руку.

— Ты не сказал, что идет война и ты не можешь себе позволить любить… Знаешь, мне хотелось бы уехать. Куда-то далеко… Где нет этой самой войны, не надо ни за кем бегать, ни в кого стрелять, ничего не искать… Где можно просто жить, любить, растить детей… Вася, давай уедем? Ты выйдешь в отставку, я уволюсь, и махнем… в Бразилию! Или в Канаду! Говорят, там климат почти как у нас. И березы растут. Васенька, милый, война еще будет идти долго. Будут гибнуть люди. А я… не хочу больше крови. И смертей не хочу. Хочу свой дом, тепло, семью. Хочу провожать мужа утром и встречать вечером…

Щепкин изумленно посмотрел на нее. Никогда раньше Диана так и о таком не говорила. Ни детей, ни дом не вспоминала. Вообще о супружеской жизни отзывалась с улыбкой, утверждала, что не видит себя в роли почтенной матроны. Что на нее нашло сейчас? Или просто природа взяла свое? Любая женщина, если она нормальная, рано или поздно начинает думать о семье. Пришла пора Дианы?

— Я офицер, я не могу уйти со службы в трудное для Отчизны время! — сказал он. — Это будет предательством.

— Разве простая человеческая жизнь в кругу семьи может быть предательством? Ты не из дворян, даже не запятнаешь пресловутую сословную честь. Хотя сейчас в армии мало дворян. Вася, я прошу тебя, подумай! — девушка умоляюще посмотрела на него. — Ну пойми, сейчас самое время подумать о себе и о потомстве. Сколько еще будут греметь пушки, не знает никто. Мы можем просто не успеть… Я знаю, что небезразлична тебе. Вася, я буду хорошей женой… Ты никогда не пожалеешь, что связал со мной жизнь.

Щепкин вдруг понял, что Диана на грани истерики. Ее горящие глаза, нервно сжатые губы, торопливая речь выдавали внутреннее напряжение. И дело было отнюдь не в признании Зинштейна и не в стремлении начать новую жизнь. Что-то иное послужило причиной такого признания и предложения. Опытный сотрудник Диана Холодова никогда бы не устроила душевный стриптиз в такой момент. Это было похоже на жест отчаяния. Или на последнюю попытку получить от него нужный ответ.

— Диана, ты сама понимаешь, о чем говоришь? Какая отставка? Какая Канада? Я не хочу никуда уезжать. Что до нас… — Василий постарался смягчить довольно жестокие слова примирительным тоном, но у него не очень выходило. — Я виноват, давал тебе надежду… но…

Диана вдруг вскочила, бросила на Щепкина полный боли взгляд.

— Прости меня, Вася. Я не должна была…

— Диана!

Он попытался взять ее за руку, но девушка вырвала ее и почти побежала к двери. Там остановилась, замерла. Не поворачивая головы, произнесла:

— Прости. Ты не думай, я в порядке. Просто… Дурь нашла! Я в порядке, Вася.

Она вышла, осторожно прикрыв дверь, и торопливо простучала каблуками, уходя прочь.