Игорь Середенко - Иконописец

— Какое же он имел отношение к иконе? — спросил Руперт.

— Этот человек поручился за картину.

— В каком смысле? — спросил Руперт, сузив брови.

— Он не был хозяином иконы, а был лишь поручителем тех слов, что были сказаны перед продажей икон на аукционе.

— Икон? Я не ослышался?

— Нет, не ослышались. На закрытом аукционе, который проводили, я вам не могу сказать где, было выставлено восемь полотен. Их автором был некий Герман Кухта. Во всяком случае, это было известно от их владельца. Владелец не пожелал заявить о себе. На аукционе было заявлено, что все эти иконы обладают некой исцеляющей силой.

— Что это значит? — удивился Руперт.

— Это значит, что они излечивают людей от болезней.

— Многие известные коллекционеры профессионалы и любители не поверили в эти слова. В том числе и я. Тогда нам назвали имя поручителя. Он тогда был еще жив. Многие удивились этому, зная безупречную репутацию поручителя. Я и сам был в недоумении. Некоторые говорили, что поручитель просто солгал. Я тоже готов был поверить этому, зная в каком тяжелом положении, находились дела поручителя. Он был банкротом, такие люди могут находиться на грани безумия. И тем не менее… — Обри замолчал.

— Что?

— Имя. Многие поверили. Его имя всем внушало доверие. Хотя и сомнение в подобных заявлениях тогда зародились у многих. Какой-то американец сошел с ума и начал повышать цену на первую выставленную икону. Всех тогда это возмутило, и поэтому было решено продать иконы в два дня, так как аукцион подходил к концу, предложенных лотов было много. Я приобрел одну икону, как я уже говорил недорого — мне это стоило всего несколько тысяч евро. Для меня она никакой ценности не представляла, но я помнил о тяжелом состоянии внука моего друга Лукаса. Я купил икону и отправил ее в Австралию, в его замок, в надежде, что произойдет чудо. Хотя я сам этого и не ожидал, зная репутацию раковой болезни, но судьба изменилась, вопреки науке, и мальчик выздоровел. Я даже не поверил этому, если бы не радостные звуки голоса моего друга в телефонной трубке. Он передал мне по телефону, что его внук выздоровел. Скажите, это правда, вы его видели?

— Да, это правда. Мальчик излечился, что послужило тому причиной — чудо или продолжительное лечение у многих специалистов во многих клиниках, не ясно. Сейчас он находиться не в лучшем положении.

— Да, я знаю. Лукас мне все рассказал, — сказал Обри пониженным голосом. — Но ведь и отрицать, что икона не помогла, мы не можем. — Он прищурил взгляд. — Хотя вы правы. Лично я, как и вы в чудеса не верю. Что вы хотели еще узнать?

— Я хотел бы узнать, как можно больше об этом художнике?

— Я уже говорил, что мало знаю о нем. Он не представляет интереса для меня, — сказал Обри. — Но вы могли бы разузнать об этом у других коллекционеров. Я подготовлю списки владельцев, купивших на аукционе икон. Я, в общем-то, уже начал наводить кое-какие справки. И вот что я выяснил. Это неимоверно, и даже разум отказывается поверить в это. Как только Корра мне сообщил по телефону о вас, и попросил посодействовать вам в этом деле, я сразу же напряг свои тайные каналы добычи сведений и кое-что выяснил.

— Интересно. И что же вам удалось узнать о художнике?

— О самом художнике пока ничего. Но я продолжаю работать над этим. А вот о некоторых внезапных смертях мне стало известно. Возможно, все это как-то связано с продажей икон. Хозяин икон, чье имя хранилось в тайне, был найден мертвым в своей машине. Она разбилась, сгоревший труп был найден на месте водителя. Труп был обнаружен с простреленной головой. Кто-то убил его. Машина ехала на большой скорости и врезалась в столб. Если рядом с водителем сидел убийца, то как он мог выпрыгнуть на большой скорости. Если же убийца был снаружи и стрелял в водителя, то можно позавидовать его меткости. Убийство произошло в ночь — сразу после аукциона.

— А с чего вы взяли, что этот труп принадлежал хозяину икон? Вы ведь говорили, что не знали его имени.

— Верно, оно мне неизвестно. Но мне известно имя организатора аукциона. Он и сообщил мне об этом случае. У меня такое впечатление, что эти иконы притягивают смерть.

— Кто-то убирает свидетелей?

— Возможно, или собирает какие-то сведения. Об этом убийстве я узнал неделю спустя окончания аукциона. А вот только вчера мне стало известно, от одного из моих приятелей, что в одной из рек рыбаки обнаружили завернутый в мешок труп. Полиция установила личность покойного. Это был организатор аукциона. Сначала его пытали и только потом бросили в реку. Жуткая смерть.

— Как вы думаете, почему его убили? — спросил Руперт.

— Это мафия. Конца этой истории вы не найдете. Впрочем, не мне это решать.

— И что же получается, найти художника теперь невозможно? — сказал Руперт.

Обри задумался, на его лбу появились три полоски.

— У меня есть идея, но я не знаю, поможет ли она вам? — тихо произнес Обри.

— На аукционе был мой старый приятель, он тоже, как и я увлекается коллекционированием. Он не купил там ни одну из икон, но… Я знаю, что у него есть привычка — собирать сведения, записывать имена всех кто что-либо купил на аукционе. Он это делает для того, чтобы потом, при необходимости, знать, у кого содержится в коллекциях те или иные предметы из коллекции. Он продает эти сведения. Я уже сделал вчера запрос и жду от него вестей.

— Как мне это может помочь?

— Поклонники, слухи, мне не известно ничего об авторе, но может другим известно больше. — сказал Обри.

— Я вынул полотно иконы из рамки и обнаружил на обратной стороне надписи, на латыни. Там было написано еще число — 313.

— Любопытно, я не знал, что художник сделал такие надписи. Я хотел бы посмотреть, — Обри с любопытством глянул на Коу. — Вы могли бы, ну скажем, сегодня вечером зайти ко мне, вот по этому адресу, — и он передал Руперту визитную карточку с адресом. — Я буду вас ждать в девять вечера.

— Хорошо, — сказал Руперт. Он решил не показывать сейчас полотно и дождаться вечера, когда у Обри буду сведения о художнике.

— Вы говорите, что надписи на латыни?

— Да, Лукас Корра меня в этом уверил, — сказал Руперт.

— Возможно, автор хотел придать своему произведению некую таинственность и старину, ведь на латыни писали в древности.

— Но что там написано? Может это прольет свет на все эти загадочные убийства, которые окружают последнее время эту икону?

— Я бы сказал — все иконы. Все восемь, — сказал Обри приглушенным голосом. — Кто-то, по-видимому, что-то ищет. И вы правы, возможно, разгадка таится в этих письменах на древнем языке. Я немного знаю латынь, и поэтому могу посодействовать вам в переводе, но это займет некоторое время.

— Договорились, вечером я буду у вас, — сказал Руперт.