Мередит Митчелл - Пансион благородных убийц

Страдания отвергнутого Ричарда были так глубоки, что многие из его знакомых не были удивлены, когда мистера Ходжкинса однажды нашли убитым в библиотеке Феллоузов, на следующее утро после бала миссис Феллоуз.

Особенно рьяно обвинять Соммерсвиля старалась именно миссис Феллоуз, а Эмили и сестра Ричарда Джейн сразу заподозрили кого-то из Феллоузов в причастности к смерти мистера Ходжкинса.

Суперинтендент Миллз издавна питал неприязнь к Соммерсвилю и был готов арестовать его, исходя из одного лишь навета миссис Феллоуз, но внезапно в убийстве жениха призналась Шарлотта! Девушка не могла позволить, чтобы Ричард из-за нее пострадал, и теперь уже ей грозило суровое наказание. Ричард проявил немалую изобретательность, чтобы спасти возлюбленную, и Миллзу оставалось лишь скрежетать зубами – преступница бежала! Соммерсвиль же, одинокий, как никогда, остался утешать себя тем, что помог Шарлотте обрести свободу, но на этом история не закончилась.

Из случайной фразы, оброненной Эмили в письме к тетке, завертелось новое расследование! Мисс Феллоуз обладала голубыми глазами и рыжими волосами, о чем леди Гренвилл упомянула в послании, а леди Боффарт незамедлительно прислала ответ – у Шарлотты Феллоуз с рождения карие глаза!

Суперинтендент Миллз был рад вновь ухватиться за Феллоузов и сумел выяснить, какой злой гений скрывается за ангельской внешностью миссис Феллоуз. Как оказалось, Шарлотта умерла от той же болезни, что свела в могилу ее мать, и нежелание лишиться наследства девушки, на которое и был куплен новый дом, сподвигло Феллоузов заменить Шарлотту на сестру миссис Феллоуз. Девушка была схожа с подлинной мисс Феллоуз возрастом и цветом волос, но цвет глаз подвел ее.

После этого разоблачения мистер и миссис Феллоуз обрели новое пристанище в тюрьме, поместье было выставлено на продажу, а о судьбе девушки, выдававшей себя за мисс Феллоуз, ничего не было известно с самого дня ее побега.

В будущем романе леди Боффарт собиралась устроить счастье этой героини в какой-нибудь далекой стране, только еще не решила, будет ее избранник пиратом-контрабандистом или же богатым промышленником, которого покорит ее независимый нрав.

Именно этот важный вопрос и обсуждали леди Боффарт с племянницей, когда горничная привела на террасу миссис Говард.

Сьюзен, самая младшая из подруг Эмили, вышла замуж за Генри Говарда, кузена лорда Гренвилла. С их свадьбы прошло уже полтора года, и супруги были вполне счастливы, но пока еще не было намеков на будущее увеличение их семейства, и это огорчало Сьюзен. Ее дядюшка, добрейший доктор Вуд, неоднократно говорил о том, что не видит никаких тревожащих признаков в состоянии здоровья обоих супругов, надо лишь немного подождать. Подруги миссис Говард надеялись и ждали вместе с ней, пусть и не задавали никаких вопросов – когда придет время, Сьюзен сама поделится с ними счастливой новостью.

В светлых летних туалетах Сьюзен всегда выглядела прелестно, и Эмили с радостной улыбкой поднялась навстречу гостье.

– Как чудесно, что ты нашла время заехать к нам! Мы с тетушкой бездельничаем с самого утра и переговорили, кажется, уже обо всем на свете. Надеюсь, ты побалуешь нас какими-нибудь новостями!

Миссис Говард поцеловала подругу, позволила горничной налить себе чая и придвинуть плетеное кресло с подушками и только после этого начала весело щебетать:

– Я заезжала в Торнвуд, дядя Энтони просил передать викарию настойку, смягчающую горло, помните, как он хрипел во время последней проповеди?

Обе леди закивали, но викарий Кастлтон так мало интересовал их, что ни та, ни другая не пожелали поддерживать тему. Сьюзен, прекрасно понимавшая это, заговорила о другом:

– Я была рада повидать Джемайму, она так волнуется из-за свадьбы…

– Но мисс Кастлтон выходит замуж только в октябре! – позволила себе удивиться леди Гренвилл.

– Мистер Миллстоун заново отделывает дом к свадьбе, и Джемайма опасается, что его вкус окажется ужасным, тогда она не сможет приглашать к себе своих друзей!

– Почему бы ей не подсказать ему, какую выбрать обивку для дивана и сколько стульев поставить в гостиной? – поинтересовалась леди Боффарт скорее из необходимости ответить, чем из подлинного интереса к торнвудскому дельцу, собиравшемуся взять в жены дочь викария.

– Боюсь, у него есть собственное мнение по любому поводу. – Сьюзен представила, как бы ее Генри надумал менять обстановку в их гостиной, не посоветовавшись с ней, и улыбнулась. – Джемайма моложе своего жениха лет на пятнадцать, он и слушать ее не станет!

– Бедняжка! Она выходит за него замуж по собственной воле или просто родители стремятся выгодно устроить дочь? Может быть, у нее есть поклонник помоложе, расставание с которым огорчает ее? – Леди Боффарт несколько оживилась в надежде услышать какую-нибудь романтическую историю, которую можно было бы вставить в роман.

– Нет-нет, ничего подобного! – Сьюзен, не подозревавшая об увлечении леди Боффарт, удивилась таким расспросам. – Джемайме нравились разные джентльмены, но никем из них она не была увлечена всерьез. А мистер Миллстоун, пусть и не очень галантен, все же один из самых богатых людей в Торнвуде. И ей не придется становиться женой викария – это была ее самая большая мечта!

– Первый раз слышу, чтобы мечта начиналась со слова «не», – фыркнула тетушка Розалин.

– Мечты бывают и такие… – вздохнула Эмили.

Обе леди сразу поняли, что она имеет в виду.

Пусть бы Эмили никогда не ломала ногу. Пусть бы Уильям когда-то не влюбился в Луизу, а Луиза не умерла. Сколько желаний леди Гренвилл начинались с этого безнадежного слова «не»… И все они были несбыточными в отличие от скромной мечты Джемаймы Кастлтон.

Сьюзен заметила, как потемнело лицо подруги, и поторопилась рассказывать дальше:

– Так вот, мы с Джемаймой решили пойти прогуляться, в присутствии миссис Кастлтон невозможно говорить свободно! Она как будто опасается, что теперь, когда я замужем, я расскажу ее дочери что-нибудь неподобающее. Мы дошли до Кинг-стрит, посмотреть, как идет переезд…

– О, наконец-то ты заговорила об этом! – Бледное лицо Эмили вновь просветлело.

Стараниями леди Гренвилл и ее новой подруги, миссис Рэйвенси, в Торнвуде открылась школа для девушек. В ней будут преподаваться дисциплины, о которых прежде и не слышали в женских пансионах. Миссис Рэйвенси, рано овдовевшая и не имеющая достаточно средств, держалась убеждений, что женщины почти не уступают умом мужчинам и имеют право выбирать судьбу по своему вкусу, не оглядываясь на волю ограниченных отцов или опекунов.

Но она могла лишь мечтать о своей школе, если бы не помощь Эмили и еще нескольких дам, разделяющих или хотя бы делающих вид, что разделяют подобные взгляды. Сперва в пансионе было лишь несколько учениц, но соседи леди Гренвилл рассказывали о нем своим знакомым, а те своим, и к маю Агнесс Рэйвенси получила не менее пятнадцати писем от самих девушек или их родителей с просьбами о принятии в пансион. Большую часть расходов на содержание школы взял на себя попечительский комитет, и плата за обучение была смехотворно низкой – миссис Рэйвенси надеялась помочь устроиться в жизни прежде всего тем девушкам, которые не могли рассчитывать на удачную партию из-за отсутствия приданого и при этом хотели чего-то большего, нежели работа судомойки или швеи, едва способных прокормить себя, точнее, не умереть с голоду.