Александр Прилепский - Бега

Облобызавшись с Колюбакиным, он во всеуслышание заявил:

— Повезло нам с вице-президентом, господа! Какую изумительную беседку построил, какие трибуны! Во всей России вторых таких нет. Спасибо, Александр Васильевич, от всех нас огромное… И вот ещё, что, господа! На этой неделе кое-кто вздумал распускать гнусные слухи, порочащие администрацию общества. Я этого не потерплю! Мои доверенные люди провели розыск, во всем разобрались. Интриган, который затеял все это, уже выслан из Москвы…

Вице-президент пригласил всех к столам. Лавровский и Малинин оказались рядом с Приезжевым. Заметно было, что Павел Павлович сильно расстроен. Оказывается, он успел поговорить со многими влиятельными членами бегового общества о необходимости сооружения общей дорожки и… почти ни у кого не нашёл понимания.

— Не переживайте, Павел Павлович, — сказал, стоявший напротив них, молодой полковник с орденом Святого Георгия на преображенском мундире и золотой саблей с надписью "За храбрость". — Не сегодня, так завтра мы этих ретроградов на место поставим. Будет общая дорожка на московских бегах. Обязательно будет!

— Кто это? — тихо спросил Алексей Приезжева.

— Николай Александрович Адлерберг, сын министра Императорского Двора, — ответил тот.

Прихрамывая, с бокалом шампанского в руке, к ним подошёл Николай Константинович Феодосиев. Лавровский улыбнулся. Он был искренне рад, что этот человек, чем-то понравившийся ему с первой встречи, ни в чём не замешан.

— Читал в вашей газете об аресте графини, — сказал Феодосиев. — Ловкая бестия. Моего Томаса Мурфи сразу очаровала — улыбнулась, намекнула… Вот он, простофиля, и растаял — не только лошадей показал, но и сахаром угостить позволил. А сахар то не простой оказался… Разругались мы с Томасом сегодня в пух и прах. Хоть и называют его "волшебником вожжей", но мне такой без надобности. У наездника не только руки, но и голова должна быть.

— Кто на вашем Пос-Розе на Большой Московский приз поедет? — поинтересовался Алексей.

— Никто. Не стал я его записывать…

В партере Лавровский и Малинин отыскали Василия Романовича Быковского.

— В первом заезде ставьте на воронцовского Батыра, — шепнул ему Алексей. — Сведения самые надёжные.

— Точно? — засомневался следователь. — А вся публика Дивного играет.

— Ну и пусть себе играет — больше получим. Мы сами на Батыра две сотни поставили.

Все жеребцы, записанные на приз Управления государственного коннозаводства были удивительно хороши. Но особенно радовал взгляд знатоков крупный вороной Дивный из призовой конюшни Иосифа Иосифовича Дациаро, владельца крупнейшего московского магазина художественных изделий на Кузнецком мосту. Да и ехал на нем один из лучших московских наездников Иван Кочетков. На его счету было более девяноста выигранных призов. Постоянные посетители бегов давно уже подсчитали — в среднем, Кочетков побеждает в двух из каждых трёх своих выступлений. На проминке Дивный так стремительно промчался перед трибунами, что зрители зааплодировали.

По сравнению с Дивным, серый Батыр, не отличавшийся высоким ростом и пышностью форм, сильно проигрывал.

— Напрасно поставили, — вздохнул Малинин. — Похоже, Лёшенька, подвели тебя твои агенты.

Возразить Алексей не успел — удар колокола возвестил о начале заезда.

Батыр бежал по внутренней, самой короткой дорожке, поэтому место его старта было отнесено почти на пятьдесят саженей назад. Но он так резво принял, что казалось, бежит только он, а соперники стоят на месте. Подходя к первому повороту, Батыр легко обошёл Размаха и стал доставать Дивного. На противоположной прямой Размах сбился на галоп, а вслед за ним заскакал и Дивный. Кочетков, резко осадив, остановил жеребца, поставил его на правильную рысь, сделал мощный бросок вперёд. Но время было упущено. К призовому столбу Батыр пришёл первым, опередив Дивного ровно на секунду.

Выдача в тотализаторе составила пять рублей на рублёвый билет. Алексей победно взглянул на Малинина.

— А ты говорил — агенты у меня плохие!

Во втором заезде разыгрывался долгоруковский приз. Его легко выиграла серая красавица Зима, на которой ехал Павел Полянский. Условиями приза перебежка не предусматривалась, можно было не беречь силы лошади ещё на один заезд, поэтому он так резво запустил Зиму с приема, что сразу стало понятно — первый приз его. Четыре с половиной версты Зима прошла ровно за восемь минут. Замечательная резвость для пятилетней кобылы.

А вот выдача в тотализаторе не очень порадовала — всего лишь полтора рубля на рубль.

— Ничего. Лучше полтинник выиграть, чем рубль проиграть. Впрочем, учитывая сколько мы с тобой поставили, не так уж и плохо получается, — сказал Лавровский приятелю. — А что это ты, друг мой, такой грустный? Радоваться надо! Выиграли, чего, по правде говоря, давно уже не случалось. Розыск провели так, что очень уважаемые мною Шерлок Холмс с доктором Ватсоном похвалили бы…

— Да, не грустный я, — ответил Малинин. — Просто до сих пор ответов на некоторые вопросы найти не могу. Не укладывается кое-что в голове.

— Например?

— Зачем Американцу нужно было ломать шею Богословскому, резать Титкова, если он их уже отравил?

— Тоже мне, сложнейший вопрос. Ты думаешь, в Москве легко достать цианистый калий? Идешь в аптеку Феррейна на Никольскую и говоришь: "Дайте мне яда, только наилучшего". Коля, скорее всего, его у какого-нибудь ученика аптекаря в Китай-городе покупал. Вот и всучили дрянь. Сразу не подействовало, тогда он и решил, как обычно, ножом да руками.

— Допустим. А с какой стати Иволгину и Оршанской потребовалось выводить из строя Летучего и Пас-Роза? Может быть, кто-то из претендентов на Большой Московский приз их нанял?

— Ну, на этот-то вопрос я тебе отвечу не задумываясь. Видишь, вон того рыжего, что с Бутовичем разговаривает?

— Да знаю я его — рязанский коннозаводчик Яньков.

Георгий Яньков был известен тем, что сумел на своем заводе вывести полностью рыжих, без малейших отметин, рысаков. Вообще к этому цвету, он имел особую склонность. Сам рыжий, он ездил на рыжей паре, которой управлял рыжий конюх. А в любовницы себе взял рыжую француженку.

— Неужели он? — изумился Малинин.

— Господь с тобой! Это честнейший человек. Просто Иволгин поспорил с ним на пять тысяч рублей, что Большой Московский выиграет Пройда и никто другой. Вот и пытался убрать наиболее опасных лошадей.

— Зачем? — удивился Малинин. — Пройда будет первым в любой компании и без его помощи.

— А Гордого, с завода Молостовых, ты совсем в расчет не берешь?

— Какой Гордый, Лёша? Он на третьей версте встанет. А ехать четыре с половиной! Только Пройда!