Николай Свечин - Туркестан

– И что же было дальше?

– Дальше? Они с адъютантом добрались до реки, сплавились по ней на лодке к выходу в Каспийское море и оттуда дали телеграмму. Чтобы им прислали пароход. Только из той телеграммы и узнали, где находится генерал-губернатор. Прислали, значит, пароход. Черняев доплыл на нем до Астрахани, в самый день коронации Александра Александровича. И решил он навестить государя! Не заходя, так сказать, домой. И отправился в столицу…

– Навестил?

– Точно так. Явился в Петербург, без доклада, без бумаг, требующих высочайшего решения, как говорится, налегке. А главное, без вызова! Как потом выяснилось, Черняев почему-то вбил себе в голову, что на коронации он должен стоять возле особы императора!

– Для чего? – удивились купцы.

– Для его защиты! Без Черняева никак бы царская охрана не справилась… Но на саму коронацию генерал уже не успел. И решил хоть покалякать с Его Величеством. Ну, ему и сказали, чтобы возвращался бегом к месту службы. А вскоре и выкинули. Вот такие люди управляли краем!

Раздосадованный воспоминаниями капитан повел спутников на выход. Но глянул на аляповатую мазню госпожи Розенбах и растерянно добавил:

– Кауфман, Кауфман! Великий человек. А ведь при нем тоже все решали фаворитки! Была такая Зинаида Евграфовна Каблукова… Наместник сделал ее мужа – тот был пустое место – генералом и правителем канцелярии. А Зинаида Евграфовна играла судьбами людей. Кто ей кланялся – тех возвышала, а кто сторонился – тех наказывала. Место у нас, что ли, такое?! Сильные мира сего… Э-эх!

Полицмейстер оставался в философском настроении весь следующий час. Он показал приятелям крепость, выстроенную сразу после взятия Ташкента. Шестиугольная в плане, с выступающими бастионами, она и сейчас производила серьезное впечатление. Пушки батарей внутри, как сообщил капитан, были нацелены на туземный город. Мало ли что?

По соседству с цитаделью находилась еще одна братская могила. У Камеландских ворот, куда завтра пойдут крестным ходом, похоронены павшие во время штурма Ташкента 15 июня 1865 года. Штурма, закончившегося взятием города. А до него был еще один штурм, неудачный. Он произошел 15 ноября 1864 года и стоил жизни восемнадцати нашим солдатам. К этой могиле никто не ходит, но четверо русских помолились на ней за павших. Рядом, в маленьком садике, стоит главная достопримечательность нового Ташкента – домик Черняева. Он был сложен из сырцового кирпича в один день. Десять на восемь шагов, в две комнаты с одним окном, с камышовой крышей, домик поражал простотой и подлинностью.

После всего увиденного времени у гуляк оставалось только, чтобы поужинать. Лыков свистнул извозчика, но полицмейстер уперся. Оказалось, что сажать больше трех седоков возницам в Ташкенте запрещено. А их было четверо! Купцы уговаривали Ивана Осиповича ехать в ресторан всем вместе, черт с ними, с правилами! Но тот заявил, что не ему, служителю закона, этот закон нарушать. Какой пример он подаст в городе, где его знает каждый верблюд? Пришлось добираться в ресторан «Россия» двумя партиями.

Телятина в соусе из петушиных гребешков действительно оказалась на высоте. Но стоила 5 рублей 30 копеек порция! Понятно, что обычный капитан не мог ее себе позволить. Негоцианты расстарались и угостили Ивана Осиповича на славу. И все просили не оставлять их советами… Скобеев сделался весел, но не пьян, доброжелателен, но без фамильярности. Уже в темноте его на извозчике отправили домой. Торговые люди дошли к себе пешком и тут же уснули.

Утром в гостиницу явился молодой джигит. Высокий, стройный сарт, белозубый и смешливый, назвался Шалтай-Батыром. Он объявил, что приставлен полицмейстером к русским купцам на весь день. Его обязанность – показать крестный ход, но, кроме него, еще и занимательные места туземного Ташкента. Если гости не прочь, конечно…

Негоцианты как раз завтракали. Лыков спросил городового, не желает ли и он перекусить? Тот доверчиво улыбнулся и ответил, что уже кушал. Но если таксыр хочет сделать ему селяу [35], то он покушает еще раз. Таксир захотел, и парень спорол битки с гречкой, творожники со сметаной и два стакана чая. После этого он сразу полюбил Лыкова и в дальнейшем обращался за указаниями только к нему.

Христославников удивился возрасту джигита. Капитан мог бы прислать настоящего городового, а не мальчишку! Что он знает о городе?

– Эй, малайка, сколько тебе лет? – спросил хлопковый торговец.

Малайка не обиделся, а сразу ответил:

– Я дважды встречал год зайца.

– Какого зайца? Лет, спрашиваю, тебе сколько?

Алексей вступился за парня и пояснил Степану Антоновичу:

– Туземцы не знают своего возраста. Жизнь они меряют двенадцатилетними циклами и знают год самого рождения.

– Ну а зайцы-то при чем?

– Каждый год внутри цикла имеет свое название. Есть год мыши, коровы, тигра, барана… Всех не помню. Имеется и год зайца.

– Что, именин туземцы тоже не знают?

– Лишь время года. Тут это никого не интересует, сарты не отмечают ни именин, ни дней рождений.

Степан Антонович только вздохнул. Доверенный все уши прожужжал попутчикам, что через две недели у него круглая дата – пятьдесят лет. И он хотел бы в чужой стороне справить ее с новыми приятелями. Лесопромышленники уж и подарок ему купили – жемчужную булавку в галстук. А тут такая дикость!

Русские провели в обществе Шалтай-Батыра весь день. Тот оказался славным малым, неглупым и доброжелательным. По-русски он говорил правильно, только иногда путал падежи и спотыкался на трудных словах. Но роль чичерона исполнял с полным старанием.

Сначала они прибыли на Соборную площадь. Там уже собиралась колонна, чтобы дефилировать к братской могиле. В группе генералов выделялся один, с лентой Белого Орла. Он был строен и подтянут, как юный подпоручик, и с такой же густой молодой шевелюрой. На лице смесь двух черт характера: властности и капризности. Шалтай-Батыр указал на него пальцем:

– Барон Вревский.

Алексей разглядел генерала, и неприязнь к нему только усилилась. Рамолик, а управляет Туркестаном! И в отставку не торопится. Таких лишь вперед ногами вынесут из власти… Бывший сыщик знал, что генерал-лейтенант не был ни в одном сражении и вся его служба прошла по штабам. В глазах солдата это тоже был большой недостаток.

– Вон та с зонтиком, что трется возле барона, не его ли дама сердца? – спросил он у джигита. Тот сразу покраснел, будто институтка, которую спросили о неприличном. Но подтвердил: да, она и есть мисс Грин. Лыков поглазел и на нее. Ну, смазлива, фигурка ничего… Но ведь таких миллион! Здесь же, на площади, на виду у толпы, англичанка без зазрения совести исполняла сольную партию. Седобородые генералы целовали ей ручку и состязались в учтивости. М-да…