Николай Свечин - Туркестан

После этой, самой важной встречи бывший сыщик смело пошел к министру внутренних дел. Иван Николаевич Дурново знал Лыкова как облупленного. Да и характер у сановника был не по-сановному человечный. Отставка Алексея произошла при таких драматичных обстоятельствах [82], что никто не посмел винить его в этом… И возвращение все одобрили.

Уже под вечер Лыков вернулся на Фонтанку. Голова у него кружилась… Скоро, скоро он опять займется делом! Тем делом, к которому предназначен! Вот хорошо-то…

Лыков отправился в Третье (Секретное) делопроизводство. Выгнал из-за стола начальника, коллежского советника Семякина, положил перед собой лист бумаги и задумался. Что именно написать государю? Он скромного отставника Лыкова мог уже и позабыть. Кроме того, человек умирает, ему не до пустяков… Упомянуть, что царь дважды встречался с просителем? И что помогал его супруге, из-за болезни которой сыщик был вынужден уйти со службы? Вряд ли это тому интересно. Вот про ордена можно указать. И что семейная драма случилась из-за его, Лыкова, службы. А не просто так, от посторонних причин…

В итоге прошение приняло следующий вид:

«Ваше Императорское Величество!

К Вам обращается отставной надворный советник Алексей Лыков. Пятнадцать лет я верой и правдой служил короне на должностях помощника квартального надзирателя, помощника начальник Нижегородской Сыскной Полиции, чиновника особых поручений Департамента Полиции. Успев до того повоевать с турками во Второй Восточной войне. Моя служба отмечена Знаком отличия Военного ордена четвертой степени, орденами Святого Владимира третьей и четвертой степени, орденом Святой Анны второй степени с мечами, Святого Станислава второй степени, медалями: светло-бронзовой в память войны с турками, Аннинской и в честь коронации Вашего Величества. Из них орден Владимира третьей степени жалован мне августейшим именным указом, а орден Анны с мечами – именным повелением.

Два года назад в семье моей случилось несчастье. Уголовный преступник Арабаджев, разоблаченный мной по должности заведующего Особенной частью Департамента Полиции, явился в дом в мое отсутствие и угрожал зарезать жену мою и трех малолетних детей. Богу было угодно отвести от них эту угрозу. Но вид ножа у своей шеи и страшные угрозы Арабаджева произвели на мою жену столь тягостное впечатление, что она выкинула мертвый плод и сама чуть не умерла. Несчастья наши на этом не закончились. Супруга заболела от пережитого потрясения нервной горячкой и на время потеряла рассудок.

При таких обстоятельствах, Государь, я вынужден был покинуть службу и заняться лечением жены и воспитанием оставшихся без матери детей.

Сейчас, по прошествии двух лет, здоровье жены моей, слава Богу, полностью восстановлено. Материальное положение наше достаточное и не требует моего возвращения на коронную службу. Однако горячее желание служить толкает меня к подаче настоящего прошения.

За сим обращаюсь к беспредельному Монаршему милосердию и всеподданнейше испрашиваю соизволения Вашего Императорского Величества на принятие вновь меня на службу по ведомству Министерства Внутренних Дел, чиновником особых поручений Департамента Полиции.

Семякин подсмотрел из-за плеча и ухмыльнулся:

– Ну вот, опять будем пить хороший чай! А то без тебя тут все опустились. Скоро на кирпичный перейдут!

В прежнюю службу именно у Лыкова в кабинете собирался чайный кружок. И он, как богач и владелец лесных угодий, покупал на свой счет лучшие сорта.

– Ну, Алексей Николаевич, с возвращением?

– Подожди, Георгий Константинович. Вот еще марки надо наклеить.

Лыков старательно облизал гербовые марки, налепил их на прошение. Попробовал, не болтаются ли. Отодвинул от себя бумагу, полюбовался. Красиво!

– Сейчас снесу в приемную и буду ждать, – сообщил он приятелю. – Скорей бы уж…

– Да, мы тоже заинтересованы, – съязвил Семякин. – В фамильных сортах! [83]

Все Третье делопроизводство заржало в голос.

– Будет вам чай, и даже с баранками, – пообещал лесопромышленник. – Дайте только мундирчик снова надеть!

И ушел на Моховую.

Доверенный – ответственный представитель фирмы, уполномоченный подписывать контракты. (Здесь и далее – примеч. автора.)

Сарты – в императорской России: самоназвание оседлого населения Ташкентского, Ферганского и ряда других оазисов.

Станиоль – сплав олова со свинцом, раскатанный в тонкие листы наподобие фольги. Применялся для упаковки продуктов.

Адат – обычное право, то есть право по туземным обычаям. Применялось в инородческих окраинах империи среди местного населения.

Бий – судья по обычному праву.

Зембурек – туземное вьючное орудие.

Наплывы – кап, нарост на дереве, из которого делают красивые поделки и мебель.

Грены – яйца бабочки тутового шелкопряда.

Взятые с ветру – всякий сброд, случайные люди.

Мост через Аму-Дарью открыли в 1901 году.

48 градусов по Цельсию.

Богарные земли – земли с достаточным естественным орошением.

Урючник – русский житель Туркестана (самоназвание).

Тюря – начальник.

Калам – основанное на разуме толкование догматов ислама.

Кяфир – неверный.

Барантач – то же, что и басмач: разбойник, угонщик скота.

Батик – азиатское оружие в виде палки с зубчатым шаром на конце, аналог булавы.

Питаться на шаромыгу – питаться за счет населения (воен.).

204 см.

Уткуль – переправа для пеших.

Минг-баши – волостной управитель.

«Легкая кавалерия» – блохи, «пехота» – вши (нар.).

Дувал – глинобитный забор.

Хурджум – ковровые переметные сумы.

Ишан – духовный наставник мусульманина.

Клеенка – то же, что и штафирка, штатский.

Казий – судья религиозного суда, шариата.

Бикасаб – полушелковая туземная материя.