Татьяна Романова - Сизые зрачки зла

– Петр Петрович, я чувствую, что мы стучимся в глухую стену. Давайте попробуем сменить тактику. Вы видите, что со мной здесь не хотят иметь дела. Я так понимаю, что все купцы договорились между собой. Только первый не смог скрыть изумления, когда меня увидел, а остальные казались абсолютно невозмутимыми, значит, их предупредили.

– Похоже, что вы правы, – согласился Щеглов. – Я это тоже подметил – все они выглядели слишком спокойными и, не раздумывая, отказывали.

– Неужели в таком большом городе абсолютно все купцы повязаны? Нет ли у этой шайки конкурентов? Нам нужен самый беспощадный враг этих бородачей.

Капитан усмехнулся.

– Есть здесь один откупщик, Горбуновым зовут. Его в городе очень не любят, да у того связи в самой Москве. Он богаче, чем все наши несостоявшиеся покупатели вместе взятые. Только он солью не занимается, его интерес – хлебное вино.

– А вы с ним можете поговорить? Сначала без меня, ведь нужно подготовить почву для нашей встречи. Скажите ему, что я на четыре копейки за пуд цену снижу, если он возьмет все и сделает заказ на следующий обоз. Сейчас цена для меня не так важна, я оборотом возьму.

– Ну, Вера Александровна, никогда такого от дамы не слыхивал, – хмыкнул исправник. – Уж насколько ваша Марфа Васильевна деловая барышня, но ей до вас далеко.

– Деловитость – хорошее качество, особенно если у хозяйки семья большая, – невозмутимо заметила Вера. От ее внимания не укрылась тень, скользнувшая по лицу Щеглова, и чуть заметная пауза перед его ответом.

– Мне трудно судить, – напомнил тот, – у меня нет семьи.

Вера решила не лезть напролом и не заводить разговор о Марфе, пусть та сама решает свою судьбу. Сменив тему, она напомнила собеседнику о своей просьбе:

– Как мы поступим с Горбуновым? Он согласится поговорить с вами?

– Обижаете, Вера Александровна, – фыркнул Щеглов. – Нет в этом городе человека, который откажется поговорить с исправником при исполнении обязанностей.

– Так вы же занимаетесь моим делом. При чем тут ваши обязанности?

– Обязанности ни при чем, да остальные этого не знают, а вот форма всегда при мне, – подмигнул ей Щеглов.

Вера расхохоталась:

– Я об этом не подумала. Не известно еще, кто из нас лучший коммерсант – я или вы.

Впрочем, шутки – шутками, но и дело надо делать. Вера взяла капитана под руку и попросила:

– Проводите меня, пожалуйста, к Марфе, а сами уж поищите этого Горбунова.

– Сделаем по-другому: заберем Марфу Васильевну с ярмарки, и я отведу вас обеих в гостиницу, а сам пойду к откупщику.

– Ну, хорошо, – согласилась Вера, – вам виднее.

Они дошли до рыночной площади и стали пробиваться к тому месту, где у подводы с солью стояла Марфа. Девушку они увидели издалека: яркая синяя шляпка возвышалась над толпой почти в центре площади.

– Замечательный рост у Марфы Васильевны, – почтительно оценил Щеглов, – ее всегда видно.

Наконец они пробрались сквозь толпу. По расстроенному лицу своей помощницы хозяйка поняла, что ничего не продано. Действительно, телега по-прежнему прогибалась под грузом мешков с солью.

– Ничего не берут, – чуть не плача, сообщила Марфа. – Ни одного мешка, как наваждение какое-то!

– Может, наваждение, а может, и сговор, – пытаясь скрыть досаду, заметила Вера. – Пойдем в гостиницу. Осип постоит здесь, а мы немного отдохнем.

– Да уж, Марфа Васильевна, вам пора на покой, вон ведь какая сегодня жара, а вы на самом солнцепеке стояли, – поддержал графиню Щеглов.

Марфа молча кивнула, взяла хозяйку под руку и стала протискиваться сквозь толпу. У нее это получалось даже лучше, чем у их единственного кавалера, и спустя четверть часа вся компания оказалась в гостинице. Исправник проводил девушек до их номеров на втором этаже и поспешил обратно, искать Горбунова. Вера сняла шляпку, потом тальму и подошла к окну. Она распахнула створки, впуская нагретый за день воздух, и опустилась в кресло, подставив лицо теплым лучам.

– Не обгорите? – поинтересовалась Марфа, – солнце в мае коварное, не успеете оглянуться, как кожа потемнеет.

– Да и пусть темнеет, мне на балы не ездить, а в шахте всем безразлично, какого цвета у хозяйки кожа. Это не у меня под носом жених неприкаянный ходит.

– А у кого?

– У тебя, у кого же еще, – не открывая глаз, сообщила Вера. – Он и ростом твоим восхищается, и тем, что ты очень деловая.

– Не может быть! Кому могут нравиться «синие чулки»?

– Не считает он тебя никаким чулком, так что все от тебя самой зависит. Хоть раз в его присутствии открой рот. Я-то знаю, что ты – умная девушка, а он об этом не подозревает, ведь ты все время молчишь как рыба.

– Я не молчу, – слабо оправдывалась Марфа, – я просто не знаю, о чем с ним говорить.

– А ты просто слушай его, и отвечай, – посоветовала Вера и замолчала, решив не нагнетать обстановку. Она поднялась и прикрыла окно – солнце спряталось за тучи, и с улицы сразу же потянуло прохладой. Захотелось согреться, и она предложила: – Давай закажем чай.

– Лучше я сама принесу поднос из чайной, – решила Марфа, – коридорного не докличешься. Вы, как мои шаги услышите, дверь откройте, а то руки у меня будут заняты.

Прикрыв за собой дверь, она вышла. Не было Марфы так долго, что Вера начала беспокоиться. Наконец в коридоре раздались шаги. Вера распахнула дверь, но ее помощницы в коридоре не оказалось, зато, повернувшись к ней спиной, у двери соседнего номера возился с замком высокий мужчина в синем сюртуке. Вера успела заметить темно-русые волосы и обтянутые тонким сукном широкие плечи. Щелкнул ключ, и мужчина толкнул дверь. Прежде чем войти в номер, он обернулся за своим саквояжем, и Вера увидела знакомое лицо с квадратным подбородком. В темном коридоре маленькой провинциальной гостиницы во всем блеске столичного шика стоял князь Платон Горчаков.

Впервые в жизни Платон Горчаков понял, что значит «онеметь». Он смотрел на замершую в дверях соседнего номера девушку – и не знал, что сказать. Самым интересным было то, что во время всего долгого путешествия из столицы он постоянно думал о графине Чернышевой, а когда наконец ее встретил, замер столбом, не находя слов. Он видел, что Вера тоже его узнала – взгляд ее заметался, а щеки вспыхнули. Девушка отступила в глубину комнаты, собираясь захлопнуть дверь, и это привело Платона в чувство. Он шагнул за ней и успел перехватить створку двери прежде, чем та захлопнулась.

– Вера Александровна, погодите минутку, у меня для вас есть письмо от вашей сестры, – выпалил он первое, что пришло в голову.

Это сработало, дверь приоткрылась пошире, и он вновь увидел все еще пылающее лицо. Губы Веры подрагивали, но она мужественно выдержала взгляд Горчакова и, гордо вздернув подбородок, осведомилась: