Татьяна Романова - Фантастика и Детективы, 2014 № 11 (23)

17 июня 1988 г.

— Он не откроет, Клем, — простонал Олев. — Сегодня же ночь Окаянницы, все монахи канон читают. Не до нас ему.

— Вацек! — заорал Клеман, силясь перекричать весь этот кошмар — завывания ветра, всхлипывания Олева, треск выстрелов, до сих пор отдающийся эхом в ушах. — Открой, тетеря ты этакая!

Беда у нас!

Ветер швырнул ему в лицо пригоршню мелких колючих градин. В сплетениях ветвей, истерзанных непогодой, затанцевали блеклые сполохи болотных огней. Дрянная ночь. Ночь Каськи.

Уже двести с лишком лет монахи-исконники читают её главу из Книги Грешников — а всё не уймется чёрная душа. Не дай Бог в эту ночь оказаться вдали от людского жилья.

Дверь приоткрылась, выпуская в промёрзший воздух клубы пара. Брат Вацлав близоруко сощурился, вглядываясь в ноябрьскую ночь.

— Впусти, — прохрипел Клеман.

— Да-да, конечно, — засуетился монах.

Вдвоём они втащили Олева в келью, положили на скамью.

От тепла и запаха ладана закружилась голова. Клеман опустился на пол. Оперся о стену, запрокинул голову — и комната поплыла перед глазами.

Господи-боже, да я ж его пять миль на руках тащил. Милю — через лес. Это в Каськину-то ночь… Ирене или ещё кому из Братства скажи, так не поверят!

— Как всё случилось-то? — голос Вацлава вырвал из уютного забытья.

Как случилось? Прав был Маркус, царствие ему небесное. Не стоило в ночь Окаянницы на такое важное дело отправляться. Но ведь граф Ловицкий, заклятый враг Братства, лишь на пару дней приехал из метрополии. Хорошо хоть Иренку с собой не взяли — а она так просила…

— Они знали, что мы придём, уроды эти, — Клеман скрипнул зубами. — Им сказал кто-то, Вацек. Кто-то наш.

Что-то с силой ударилось о дверь, умчалось в бесприютную темень леса. Пламя свечи взметнулось тонкой струной, почти дотянувшись до потолка.

Вацлав испуганно бросился к кафедре. Склонился над раскрытой книгой, что-то торопливо забормотал. А Олев так и остался лежать на скамье с иглой, торчащей из распоротого плеча.

— Вацек, ты что?!

— Ты жить хочешь? — в голосе Вацлава прорезалась угроза. — Это канон. И его надо дочитать. Сегодня — надо.

Небо расколола молния.

— А-а-а, Каська идёт, — всхлипнул Олев. — Заберёт нас всех, предателей…

— Да он же помирает! — взмолился Клеман. — Бредит уже!

Вацлав поднял взгляд. В дрожащем свете лампады его лицо казалось старше и строже.

— Читай сам. Вместо меня. В Каськину ночь. Согласен?

— Но я по-старому не умею!

— Читай как можешь. Или штопай.

— Ладно, — пробормотал Клеман, неуклюже пробираясь за кафедру. — Ты уж только сделай всё как надо.

Вроде и знакомые буквы — а что написано, не поймёшь. Все с какими-то крючочками, точками. И пробелов между словами нет — всё сплошь. А, вот заглавная буква. Ка-цирина. Каська, значит.

Ободрённый успехом Клеман двинулся дальше. Читать оказалось на удивление легко — буквы сами складывались в слова. Хотя что удивительного в том, что язык предков дался чистокровному валатцу? Кровь не водица.

Кровь?

На странице остался бурый след от пальца. Конечно, руки-то недосуг было помыть. Ох, Вацек и взбесится! Хотя книга старая, грязная — может, не заметит?

На слух выходила полная галиматья, но смешно почему-то не было. Было страшно. Как в детстве, когда утром выбежишь на купальные мостки и замрёшь на краю, закрыв глаза. В камышах птицы верещат, ступни ощущают скрипучее тепло деревянных досок, а всё равно по спине дрожь пробегает: одно неверное движение — и болтаться тебе в ледяной илистой воде.

С треском ударилась о стену оконная рама. Закричал Олев. Вацлав метнулся к кафедре, повис на руке друга, пытаясь оттащить его прочь — но тот, обуянный непонятной силой, продолжал читать. Алой полосой вспыхнули во тьме последние строчки канона, и Клеман прочел их — без усилий, будто знал с детства…

И стало тихо.

А потом постучали в дверь.

— Эт-то кто? — зубы Вацлава выбивали дробь. — Ты к-кого-то ждёшь?

Клеман медленно помотал головой.

Маркуса убили. Ирена обещала, что будет ждать их до утра на квартире Братства.

Погоня? Нет, жандармы не стали бы церемониться. Дверь с петель, прикладом по голове — вот и вся недолга. Таких разве смутит символ веры над входом в келью?

— Каська, — всхлипнул Олев. — Душегубица пришла…

Клеман выхватил из-за голенища нож — единственное оружие, которое осталось. Шагнул к двери, замер, прислушиваясь.

Стук повторился.

— Открой, что ли, — проговорил Вацлав через силу.

Луч света выхватил ссадину на впалой щеке, тёмную прядь волос, прилипшую ко лбу. Девушка, Бог мой. Всего лишь девушка. Вот только — что она делает в лесу в ночь Окаянницы?

— Мне войти? — тихо спросила она.

Клеман нерешительно посторонился. Девушка, щурясь от яркого света, шагнула за порог. Блеснуло отражённым светом лезвие меча, который она тащила за собой.

— Эй, брось! Меч брось, говорю!

— Да. Да, господин.

Железяка с глухим стуком упала на пол. Гостья вздрогнула, обхватив плечи руками. Обвела испуганным взглядом келью, — и замерла, уставившись на один из тёмных образов.

— Кто это?

— Чудовище, — ответил Вацлав, выглядывая из-за кафедры. — Каська-окаянница. Знаешь такую?

— Как не знать, — невесело усмехнулась гостья. — Какой год на дворе, господин?

— Семь тысяч третий. Это на имперский лад. А по-валатски — восемьсот сорок седьмой.

— А… мэтр Эрлих мёртв? Тот палач, который…

— Сгнил давно.

Она беззвучно заплакала, закрыв лицо грязными руками. Клеман стоял в двух шагах и не знал, что делать.

— Помер, точно говорю. Через пару лет после… тебя. Ты ведь Каська?

Она испуганно выпрямилась. Яростно смахнула слёзы рукавом, содрав корку со ссадины на щеке.

— Господин, я что угодно для вас сделаю! Но не возвращайте меня обратно, не надо! У вас враги есть? Я убивать умею, уж поверьте. Ничего больше не умею, но это — лучше всех. Только не обратно. Умоляю!

В ее глазах не было ничего, кроме страха.

И это — Окаянница? Самая мрачная из теней века Бескоролевья? Та, перед которой когда-то склонила главу столица метрополии? Убийца, одержимая идеей спаять кровью раздробленные княжества Запада — что ж, у неё получилось. Вот только на троне оказался её неприметный соратник Стефан, через пару лет сдавший без боя новорожденное государство ненавистной Империи, а Душегубица попала в ласковые руки мэтра Эрлиха, хозяина пыточных застенков.

Клеман мрачно кивнул. Тонкие губы Окаянницы расползлись в дрожащей, неуверенной улыбке.