Татьяна Романова - Фантастика и Детективы, 2014 № 11 (23)

С минуту они кружили по залу. А палач-то лучше дерётся, с ужасом понял Клеман. Он быстрее, проворнее. Вон как Каська отступает, едва успевая парировать. Этого Эльхандер не учёл.

Клеман метнул беспокойный взгляд в сторону, где стоял Наместник. Ушёл! Бросил нас тут, на растерзание…

Закусив губу, Клеман наблюдал за боем. Каська что, не понимает, что враг нарочно теснит ее к камину? Или — понимает?

Эрлих проводил лезвие Каськиного меча своим и обратным движением ударил Окаянницу в лицо эфесом. Вцепился свободной рукой в горло. Оторвал ее от пола — легко, будто тряпичную куклу, — и швырнул на ощетинившуюся коваными цветами каминную решетку. Катаржина захрипела от боли. Неуклюже скатилась на пол.

Эрлих ударом ноги отбросил выпавший из её руки меч. Склонился над ней, прижав горло коленом.

— Скучала по мне, милая? Вижу-вижу, не отвечай!

Каська, извиваясь всем телом, пыталась ударить его ногой.

— Ясноглазая моя! — промурлыкал Эрлих, выхватив из-за голенища кривой нож. Толстые пальцы вцепились в разметавшиеся по полу волосы Катаржины.

Не помня себя, Клеман рванулся к ним. Ирена повисла у него на руке, умоляюще шепча:

— Не надо. Пусть эти твари сами разбираются.

Окаянница дико и страшно закричала.

За стеной громыхнул выстрел. Эрлих вскинулся, выдернув нож, и повернулся на звук. Каська рванулась, сбросила душившее ее колено. Палач потерял равновесие, упав на четвереньки.

— Справа! Справа меч! — крикнул Клем.

Окровавленные пальцы нашарили рукоять.

Эрлих вскочил было на ноги, но, поскользнувшись в крови Окаянницы, рухнул навзничь.

Каська уже была рядом. Удар. Треск костей, вой Эрлиха. Еще удар — и вой превратился в предсмертный хрип.

— Гадость какая… — громко прошептала Ирена, поднеся ладонь ко рту. — Она монстр. Самый настоящий.

Из-за неприметной двери в стене вышел Эльхандер. Обвёл взглядом зал, удовлетворенно кивнул.

— А ты сомневался, юноша, — наставительно произнес он. — Добро всегда побеждает!

— Это вы стреляли?

— Конечно. Вацек ваш забыл, что любопытство кошку сгубило. Пришел за зрелищем… Клеменс!

— Да?

— Книгу монаха я уничтожил. Осталась одна. Твоя. И знаешь, мне бы не хотелось, чтобы ты унёс её домой и поставил на полочку. Много от неё непокоя. Понятно, к чему я, герцог Валатский?

— Клем, послушай его, — Ирена умоляюще заглянула ему в глаза. — Пусть всё закончится. Прошу тебя.

Мы будем жить долго и почти счастливо, понял Клеман. Когда закончатся долгие часы очных ставок, когда иссякнет ненависть во взглядах бывших соратников и презрение в глазах старой знати (одних не станет, вторые — притерпятся), — всё будет как надо. Дети, вечерние чаепития, прогулки по взморью.

А ещё — страшные сны. Долгое, рьяное, бессмысленное увлечение религией. Самоубийство душным августовским полднем в роскошном кабинете.

Видение нахлынуло на секунду — и пропало. Остался лишь выжидающий взгляд Наместника да тревожный шепоток Ирены.

— Клем, я победила? Да? — окровавленная ладонь вцепилась в его плечо. — Он сдох?

— Да.

— С тобой всё в порядке?

«Да ты на себя погляди!» — чуть не выкрикнул Клеман. Нет, права Ирена. Каське в этом мире оставаться — только мучиться, слепой, изувеченной…

Отправляйся в свой рай, Окаянница. Пусть тебе там поют волки.

Ведь это будет — рай?

— Сейчас вернусь, — сказал он сквозь зубы.

— Ты всё правильно делаешь, — рука Наместника легла на плечо Клемана. — Древнему злу не место в этом мире.

Огонь пожирал страницы. Чьи-то изломанные судьбы превращались в чёрные хлопья пепла. Чьи-то последние шансы искупить грешную жизнь. Двести имён, которым не будет отпущения.

Клеман оглянулся на Окаянницу — и тут же отвёл глаза.

Ведь те, кто вправе решать, простят ей этот поединок? Это же не считается? Она же — во имя добра?

Жалобно взвизгнули тормоза. Осколки лобового стекла с веселым треском запрыгали по искореженному ударом капоту.

— Впилились, — простонал человек на пассажирском сиденье, осторожно дотрагиваясь до сломанного носа. — Ты куда смотрел?

— Сам бы и вёл машину в такую бурю! — огрызнулся водитель. — И вообще, не так уж всё плохо. Зато оторвались. Слабо им было сунуться на старую дорогу!

— Так может, и нам сюда лезть не следовало?

Тоскливо застонали ветви деревьев. Мимо машины со свистом пронеслась мелкая лесная нечисть.

— Ты потерпи, брат, прорвёмся, — вымученно улыбнулся водитель. — Всё хорошо будет.

Его спутник односложно выругался. Чего уж хорошего — оказаться одним в глухой валатской чащобе, да еще в ночь Клемана-Предателя…

11 ноября 1971 г.

Поздним вечером Семен Бондаренко, капитан службы наркоконтроля, сидел за рабочим столом и просматривал последние файлы. Глаза слезились от сигаретного дыма. На столе — пепельница с горкой окурков и пластиковый стакан с остатками бульона «роллтон» — весь сегодняшний рацион.

Три месяца внедряли оперативника в банду наркоторговцев, промышлявших в Самаре, и вдруг что-то сорвалось.

Вчера вечером они должны были встретиться, и полиция накрыла бы всю группу, но в последний момент Гоша Степанов сообщил, что встреча переносится. С тех пор вот уже сутки он не выходил на связь. Вся полиция на уши поставлена, но его пока так и не нашли. Как и тех, кого собирались взять с поличным.

Зазвонил телефон. Это был Серега Знаев, знакомый следователь из другого управления, с которым они дружили уже лет двадцать.

— Привет. Я думаю, тебе будет интересно, — уставшим хрипловатым голосом сказал он.

— А что там? — Семен затушил последнюю сигарету и раздул дым.

— Помнишь, ты недавно просил меня пробить одного кренделя?

— Помню. Это тот наркоша Задорин?

— Ну да. Час назад он погиб на перекрестке Московского, Волжского и Ракитовского шоссе. Въехал на «Калине» в этот дурацкий памятник на кольце.

— Я могу подъехать?

— А чего бы я стал звонить? Мы работаем, все оцепили. Буду ждать. Понимаешь… тут что-то нечисто. Приезжай, сам увидишь. Его уже увезли в морг, но авто посмотришь.

Доехал Семен быстро. «Опель» новехонький, резвый, — за последний год капитан «нанаркоконтролировал» на машинешку. Да и час пик давно прошел. Вот если бы Серега позвонил часов в пять, то ни за что бы он так быстро не добрался, застрял бы в пробке — проблема всех городов, растянутых колбаской вдоль реки. А город к тому же еще и зажат меж двух рек — Волги и Самары.

— Видал? «Лада» всмятку! — вместо приветствия сказал Серега.

Не то слово — мотор въехал в салон. Семен обошел машину, впаявшуюся в основание рекламного баннера. Заглянул внутрь. Пахнуло машинным маслом и почему-то слабенько болотом. Достал сигарету и закурил.