Татьяна Романова - Фантастика и Детективы, 2014 № 11 (23)

— Итак, мы решили, что эффективной будет тактика точечных ударов, — вытянувшись в струнку, рассказывал Вацлав. — Можно было бы сразу устранить Наместника. Но наша позиция должна быть недвусмысленной — ни одного имперца на государственном посту… ах, да что там, на всей святой земле Валации!

Родольф рассеянно кивал, отхлёбывая чай из тонкой фарфоровой кружки.

— Мы начнем с мелких сошек, чтобы дать наместнику шанс на отречение. Если смертей чиновников будет недостаточно — задействуем их семьи, их близких. Нам это представляется печальной, но необходимой мерой.

Насчет близких — это уже Вацек сам выдумал. Не было такого уговора. Но что теперь, препираться перед лицом светлого князя?

— А что думает наша славная гостья? — спросил Родольф.

Ирена зарделась.

— О семьях?

— Именно, малышка.

— Ну, если так нужно для Дела… то, наверное, Вацлав прав, — несмело ответила Ирена.

— И детей, что ли, убивать? — не выдержал Клеман.

— Почему нет? — Родольф сощурился. — Ты пойми, ставки слишком высоки. Дурное семя предателей надо выжигать полностью. Сжалишься, и через пару десятков лет пожнешь восстание. А оно надо нашим детям? А, милая?

— Н-нет, — пробормотала Ирена.

— Так что, Клеман, не переживай. Ты уже и так много сделал для страны. А вопрос о детях, конечно, непростой, мы его обсудим как-нибудь. Ты, Вацлав, зайди ко мне вечером. И ты, милая, тоже.

— Ну и как тебе повелитель? — осторожно спросил Клеман, когда они вышли на улицу. Ирена шла чуть поодаль.

— В смысле? — вытаращился Вацлав.

— Я его иначе представлял. Думал, он, как и мы, на какой-нибудь тайной квартире… а у него целый особняк. И слуги.

— Так он князь или кто?! Конечно, слуги. Что ж ему теперь, на тюфяке под мостом спать, если кто-то из Братства недоедает?

Прав Вацек. Это с ним, с Клемом, что-то не в порядке. Но стоило вспомнить, как Родольф смотрел на Ирену — и руки сами сжимались в кулаки.

— Как с книгами?

— Собираю, — лицо Вацлава осветила привычная добрая улыбка. — Их, оказывается, совсем мало осталось. Восемнадцать штук, правда, все по северным монастырям разбросаны. Родольф мне охрану выделил, представляешь? Чтобы, если заартачатся, то…

— Монахов бить будете?

— Ну что ты. Это ж скорее так, для подстраховки. Чтоб уж точно отдали.

— А что ты потом будешь делать с книгами? Как все соберешь?

— Раздам их достойным людям из Братства. Лишние — сожгу.

— А мне?

Вацлав странно посмотрел на друга. И расхохотался — так, что слезы на глазах выступили.

— Само собой! Забирай свою Окаянницу! Только ты с ней построже. А то она наглая стала. Забыла, видимо, как скулила в ту ночь. Это она тебе морду так украсила? За что хоть?

— За дело, — не сразу ответил Клеман.

Ирена вернулась только утром. Замерла в дверях, пряча взгляд в полумраке прихожей. Пальцы нервно теребили сизый мех горжетки.

— Что скажешь? — спросил Клеман хрипло.

— Ты только не сердись, — она подняла на него усталые, и — зараза, будь всё проклято — счастливые глаза. — Ты же понимаешь…

От нее пахло лавандой.

— Понимаю. Он — князь. Я — никто. А ты — шлюха.

— Клем, ну не надо. Ты же сам сколько раз говорил: всё, что мы делаем — ради Валации. Ради её законного правителя. И когда нас принимали в Братство — неужели ты забыл? — то мы оба поклялись, если понадобится, жизнь отдать за Ро… за князя. А это не жизнь, а… такая малость.

— Убирайся! — рявкнул Клеман, закипая.

— Куда? — жалобно спросила Ирена.

Из-за дверей начали высовываться заспанные рожи соседей. Драма превращалась в фарс.

Сил Клемана хватило на то, чтобы пошло съязвить, содрать с вешалки пальто и выбежать из этого прокуренного ада в ослепительный солнечный день.

Нестерпимая белизна снега резала глаза. Наперебой орали мальчишки-газетчики — похоже, эта ночь стала кошмаром не только для него, Клемана. «Адский заговор сепаратистов!» «Удар в спину Империи!» Мартиролог из сотни раз слышанных фамилий. Да уж, Каське пришлось потрудиться.

Клеман почувствовал на себе чей-то взгляд. На противоположной стороне улицы стоял сутулый человек в чёрном пальто. Шпик из жандармерии? Да и черт бы с ним!

Мимо пронеслась лакированная пролётка с зашторенными окнами. Похоже, кто-то из чиновников что было сил драпал из ставшего опасным города. Еще вчера Клеман от души позлорадствовал бы.

Ради чего всё? Кушай, любимая Валация, жри — всё для тебя и для твоего убогого сына Родольфа! Да вот только нет Валации. Умерла она в тот день, когда Стефан подписал отречение от престола. А воскрешать мёртвых — грех.

Решение пришло простое и ясное: сжечь все эти чертовы книги. Какими же изуверами были предки, сокрыв в них ключи от адских ворот!

Он влетел в галантерейную лавку — виски заломило от запаха лаванды. Швырнул на прилавок ассигнацию, схватил с полки бутыль керосина, упаковку спичек и, не дожидаясь сдачи, бросился наружу. В отражении витрины мелькнул знакомый силуэт в чёрном пальто.

Да достань уже свой револьвер, да застрели меня — чтобы не было так невыносимо!

Дверь кельи была приоткрыта.

Клеман замер, осматриваясь. Пусто. Книги, ещё вчера лежавшие аккуратной стопкой в середине комнаты, исчезли.

Окаянница сидела на полу, обхватив руками колени.

— Катаржина? — растерянно окликнул ее Клеман.

Она подняла голову. Черты её лица странно заострились. Рубаха на груди потемнела от крови.

— Не стала я их убивать, Клем, — вымученно улыбнулась она. — За что? Ладно ещё взрослых гадов, а то — двух парнишек годовалых. Глядят на меня, как галчата, лопочут что-то по-своему. Я на них смотрю — и понимаю, что не могу. Хватит с меня.

— Тогда кто же их всех перебил?!

— Спроси Вацлава, — через силу ответила она.

— Это он тебя… погоди. Ты ведь бессмертная?

— Не совсем. Пока по моей душе читают канон — я здесь. А сегодня, видишь, Вацлав решил дать мне отставку.

— Может, забыл?

— Такие не забывают. Нет, Клеман, я сама выбрала. Лучше уж в ад, чем жить по-вашему. Никогда, поверь, никогда женщин и детей… — она осеклась. — Ладно, чёрт. С женщинами всякое бывало. Но детей — точно не трогали. Для кого же всё, если не для них?

Она закашлялась.

— Я вот думаю — может, затем канон и читают? Чтобы такая вот тварь вроде меня вернулась и… И ведь знаешь, какая цена, знаешь, что там, в твоем аду — и все равно…

— Ты побудь здесь, — перебил её Клеман. — Я найду Вацлава!

— Бесполезно, — прошелестела Окаянница. — Ты просто рядом посиди, чтоб не так страшно. Ты хороший. И имя у тебя красивое. Клемент, милосердный.

Смешно бы это было — если бы не её глаза и не ледяной холод пальцев, сомкнувшихся на его запястье.

— Кась, а что там? — спросил он шепотом.