Татьяна Романова - В погоне за «Босфором»

Хоть их и не ждали, но ванны им приготовили, а там и ужин подоспел. Филиппов отправился отсыпаться, а Дмитрий взял отчеты и попытался их проанализировать. Через пару часов он понял, что это практически невозможно: встреч у грека оказалось так много, что выявить в них какую-то закономерность Ордынцев не смог.

«Нет, так дело не пойдет. Нужно задать хоть какие-то точки по времени, отсечь лишнее, – решил Дмитрий. Он попробовал рассуждать: – Слугу арестовали вчера. Если донесение привезли из столицы или передали агенту в Одессе, то Сефиридису опасно хранить такие бумаги дома, грек должен был от них избавиться, но поездку слуги следовало подготовить, на это могла уйти пара дней. Значит, нужно смотреть встречи купца максимум за неделю до ареста его слуги, а еще точнее, дня за три-четыре».

Решив проверить свою идею, Ордынцев отобрал листки с нужными датами и начал проверять перечисленные там имена. Но ничего, выбивавшегося из рамок обычного, в списках не оказалось, там по-прежнему мелькали имена одесских купцов, постояльцев гостиницы, крестьян из окрестных деревень. Пожалуй, все встречи Сефиридиса с жителями Одессы, не имевшими доступа в окружение генерал-губернатора, можно было и отбросить. Лучше сосредоточиться на тех, кто сам входил в высшее общество или имел там знакомства, ну и на постояльцах гостиницы, если считать, что сведения переправлены сюда из столичного Адмиралтейства. Это выглядело уже разумнее: постояльцы находились под постоянным присмотром, ведь в гостинице уже полгода проживали люди из команды Филиппова. Решив, что утром он уточнит у нового товарища фамилии его людей и тогда список сомнительных персон совсем сократится, Дмитрий собрался спать. Погасив свечи, он распахнул окна в благоуханную южную ночь и, глянув через сад на темные окна соседнего дворца, пожелал себе только одного – чтобы все осталось по-прежнему, и молодая хозяйка этого дома не вздумала бы утром появиться в Одессе.

Утро в Одессе! Вот уж что всегда бывает ранним и шумным. Солнце еще только показало свой алый краешек над гладью моря, а резкие крики возниц и шум экипажей за открытыми настежь окнами беспардонно нарушили сон Ордынцева. Он открыл глаза и прислушался. Шум становился все сильнее, казалось, что колеса стучат по брусчатке прямо под его окном, но это было невозможно – ведь его дом отделял от улицы розарий. Дмитрий шагнул к окну и отогнул занавеску. Шум доносился со двора соседней усадьбы: у крыльца стояла запряженная гнедой парой лаковая коляска, а в широко распахнутые ворота одна за другой въезжали нагруженные сундуками подводы. Ордынцев мысленно чертыхнулся.

«Не повезло, – констатировал он, – Ольга как будто меня чует: стоит покинуть гарнизон, как она сразу же оказывается рядом».

Ольгу Потоцкую он знал с тех самых пор, когда впервые вместе с матерью приехал в свой крымский Кореиз. Потоцкие оказались владельцами соседнего имения Мисхор, и хотя мать этого знатного семейства княгиня Софья Константиновна, имевшая в свете сомнительную славу и прозвище Прекрасной гречанки, не нравилась Татьяне Ордынцевой, та все же позволила сыну сойтись покороче с этим гордым и баснословно богатым семейством. Успокаивая себя тем, что выбирать все равно не из кого, Татьяна Максимовна принимала соседей у себя, иногда ездила к ним и часто отпускала в Мисхор Дмитрия – повидаться с юными друзьями.

Там четырнадцатилетнего князя Ордынцева ждали две совсем юные красавицы. Одиннадцатилетняя София гордым нравом и преданностью Польше сильно напоминала своего отца – крупнейшего польского магната, а десятилетняя Ольга сокрушительным обаянием и полным пренебрежением к правилам поведения пошла в мать.

В то первое лето подросток так и не сумел выбрать, какая же из сестер лучше, ему нравились обе, не смог он разобраться в своих чувствах и семь лет спустя, когда вернулся со службы на английском флоте и впервые за многие годы появился в Крыму.

Тогда мать дала ему короткий совет:

– Не питай иллюзий относительно княжон Потоцких: ни одна из них не принесет своему мужу счастья.

– Почему, мама? – удивился Дмитрий.

– София слишком горда и будет плохой женой, а Ольга любит лишь саму себя, но крутить мужчинами уже умеет, попомни мое слово – через несколько лет она затмит свою мать по количеству и скандальности любовных приключений.

Дмитрий услышал совет, но противиться очарованию роскошных черноглазых красоток не смог. Он так бы и метался, не зная кого выбрать, если бы сестры не решили все сами: Старшая вышла замуж за героя войны генерала Киселева, а Дмитрий, как спелое яблоко, упал в цепкие руки младшей.

Ольга не рассматривала князя Ордынцева в качестве претендента на свою руку – слишком мала была разница в их возрасте, да и вся карьера у Дмитрия была еще впереди, а младшая Потоцкая, при всем своем очаровании, замечала лишь тех, кого считала «важными». Дело было в другом: он просто ей нравился. Ольга даже пошла на конфликт с матерью, захотевшей отказать Ордынцеву от дома, когда тот зачастил в Одессу.

Постаревшая Прекрасная гречанка не смогла противостоять своей сильной молодой дочке. Видно, силы были на исходе или уже давала себя знать болезнь, что через пару лет свела ее в могилу, только княгиня оставила все как есть, и молодежь наслаждалась полным очарования и флирта летом. Они даже не стали выяснять отношений, когда осенью мать увезла Ольгу за границу, так и не выбрав ей достойного жениха. Занятый службой Дмитрий быстро утешился и не вспоминал о подружке, пока через пару лет не получил от матери письмо с сообщением, что та приобрела у Ольги полученный ею в наследство дом в Одессе. Дворец Потоцких на улице, названный в честь покойной Прекрасной гречанки, отошел старшей из дочерей, и сестры решили, что будут жить вместе, а соседний дом продадут.

«Митя, – писала Татьяна Максимовна, – ты стал взрослым, но, помня твои детские увлечения, прошу, когда будешь останавливаться в нашем новом доме в Одессе, не попадись на старую наживку. Ольга, похоже, уже перещеголяла свою мать, поскольку при дворе вовсю обсуждают ее отношения с собственным зятем. Все очень жалеют бедную Софию и корят генерала за связь со свояченицей, доверенной покойной тещей его попечению».

Почему-то Дмитрий сразу уверовал в эту историю, Ольга просто не могла отказать себе ни в одной прихоти, да и генерала Киселева князь понимал – ведь он сам долго метался между сестрами, не в силах выбрать. Поэтому Дмитрий не удивился, когда до него дошли слухи о том, что новороссийский генерал-губернатор граф Воронцов и его супруга лично подыскали жениха для младшей Потоцкой, дабы сохранить мир в одной из знатнейших семей Одессы. Ольга стала княгиней Нарышкиной и родственницей Воронцовых, и теперь была признанной звездой пестрого общества, кочевавшего между Одессой и поместьями на южном берегу Крыма. Капитана Ордынцева новоявленная княгиня окончательно завоевала именно в Мисхоре. Это имение отошло ей по завещанию матери, и когда Дмитрий приехал в свой Кореиз, он с удивлением обнаружил, что много лет пустовавшее соседнее поместье вновь стало обитаемым. Решив утром пройтись, он неожиданно узрел кавалькаду, катящую вдоль моря. Князь узнал многих из своих сослуживцев, были там и его приятели по Одессе.