Николай Свечин - Ночные всадники (сборник)

– Зачем же ты выскочил из поезда? Катил себе парень с голенищами, сошел на своей станции…

– Говорю же: подозрительный был.

– На лице у него, что ли, это написано?

– И на лице тоже. Поверь, Сергей Эрастович, я на эту публику давно смотрю. Из толпы их узнаю.

– М-да… А что на итог? Тебя поколотили, отобрали документ и оружие, а потом еще спалили заимку. За ради чего?

– Меня не поколотили, а едва не убили, – терпеливо пояснил сыщик. – Банда это. Серьезная опасная банда. Там не шапки с прохожих снимают, а голову.

– Нет в тех местах никакой банды! – завелся директор. – Вот! Я уж все сводки проверил! Тихо и спокойно по всей Владимирской губернии.

– Значит, местные берегут статистику.

– Для такого обвинения, Алексей Николаевич, нужны более веские аргументы. Я понимаю, что ты опытный человек. Просто так тревогу не поднимешь. Однако… нет ли тут обиды?

– На кого?

– Да хоть бы на себя! Явился по кой-то черт в лесной кордон. Посреди ночи и без приглашения. Мужики удивились: что за чудо? Дали в морду, отобрали пушку и выгнали. А теперь ты за это хочешь их бандой объявить!

– Почему же они, по-твоему, хозяйство зажгли?

– Да прочитали, что у тебя в билете написано, и напугались. Чиновника особых поручений Департамента полиции поколотили! А наверняка за душой грешки имеются. Кто у нас в империи без греха?

– Вот! – обрадовался Лыков. – Сам допускаешь, что там не без греха!

Зволянский вздохнул и поднялся. На лице у него было такое выражение, словно ему сейчас идти на Голгофу.

– Я должен доложить Ивану Логгиновичу. Как он скажет, так и будет. Утрачен служебный документ. И не бумажка от околоточного, а билет чиновника Департамента полиции в седьмом классе.

– Я понимаю.

– Сиди и жди.

Директора не было долго. Наконец он вернулся от министра, и в хорошем расположении духа.

– Иван Логгинович дает тебе месяц.

– На что?

– На поиск твоей страшной банды. Я убедил его, что Лыков не мальчишка какой, он зря не заподозрит. Что-то там есть, в Вязниковском уезде. Езжай и разберись. Догадка насчет ложной статистики принята. Это у нас запросто!

Лыков тоже повеселел.

– Другое дело! Я там все вверх дном переверну. Но, Сергей Эрастович, мне понадобится содействие местных властей.

– И это предусмотрено. К вечеру владимирскому губернатору уйдет телеграмма: оказать надворному советнику Лыкову всемерную помощь.

– Разрешите отбыть к месту дознания? – вытянулся Алексей, переходя на официальный тон.

– Погоди. Ты должен знать одну вещь. Если за месяц никакой банды там не сыщется, делу о потере служебного документа придется дать ход.

Лыков молча смотрел на директора.

– Ну не могу я это дальше скрывать, понимаешь? – взорвался тот.

– Понимаю.

– Тогда не пялься на меня так, будто я тебя предал!

– Ты меня не предавал. Просто есть порядок.

– Именно что порядок! Министр пошел тебе навстречу! Я напомнил его высокопревосходительству о твоих заслугах. В том числе о самых последних, когда ты самого Витте ублажил! Поэтому тебе и дали месяц.

– Я понимаю. А дальше что? Мы с тобой не вчера родились и хорошо знаем: никакого успеха нельзя гарантировать. Я могу никого не найти.

– Тогда я буду вынужден назначить служебное расследование. До его окончания тебя причислят к департаменту. Без должности и содержания…

– Черт бы с ним, с содержанием!

– Ну да, ты у нас богач! – раздраженно усмехнулся Зволянский. Состояние Алексея было давним предметом его зависти. – Если твой билет, не дай бог, где-нибудь всплывет… Или расследование покажет, что ты действовал с нарушением полномочий… Тебе придется покинуть службу. Так что найди этих засранцев! И верни документ. Ступай!

Надворный советник оказался в Вязниках лишь через четыре дня после происшествия на лесном кордоне. Без полицейского билета ему было неуютно… Чтобы избежать лишних вопросов, он оделся в форменный сюртук, чего в обычное время старался избегать. И взял в департаменте паспорт. В России человек без мундира – только половина человека.

Исправник оказался из бывших офицеров. Прямой как доска, на груди Владимир с мечами и бантом, на шее – Анна, и тоже с мечами. Старый вояка встретил столичного гостя настороженно. Он уже знал в общих чертах его историю. Но, естественно, попросил рассказать с самого начала. Лыков стал излагать, а коллежский советник – комментировать. Когда дошли до того места, что сыщика насторожил парень с гамбургским товаром под мышкой, Рутковский развеселился.

– Что, прямо так и было?

– Да.

– А позвольте спросить, что насторожило вас в этом человеке?

– Сумма мелочей, – пояснил Лыков. – Если вы, конечно, понимаете, о чем речь.

Исправник обиделся:

– Что именно я должен понять?

– Человек тот был из преступного мира.

– В чем оно проявлялось, позвольте спросить?

– Взгляд. Осанка. Манера. То, как он смотрит вокруг. Как ходит.

Собеседник хмыкнул:

– Мазурики уже и ходят по-особому, не как все?

– Разумеется, это малозаметные вещи, их легко и пропустить. Но я вижу.

– Глаз у вас такой наметанный? – иронично спросил Рутковский.

– Да, сказывается опыт, – спокойно ответил сыщик. – В свое время я под видом уголовного прошел по этапу от Петербурга до Нерчинска. Потом служил начальником округа на Сахалине. Одним словом, нагляделся.

Коллежский советник изменился в лице.

– Прошу меня извинить… э-э…

– Алексей Николаевич.

– …Алексей Николаевич. А меня звать Семен Никифорович.

– Я понимаю, Семен Никифорович, что мои слова кажутся вам, может быть, даже нелепыми…

– Нет, что вы! Просто это очень необычно. Слоняется человек по вокзалу, с голенищами в руках. Мало ли таких? Городовые ничего подозрительного не замечают, попутчики тоже. А вы увидели. Да такое приметили, что среди ночи выскочили из поезда, презрев собственные дела, и отправились следом!

– Так и есть. Повторю, что тут опыт. Слишком много я наблюдал эту породу вблизи.

– А позвольте спросить, что все-таки было в нем не так? Манера, повадка – это мне непонятно, хоть застрелите! Хочется понять. Я ведь как-никак полицейский чиновник. В офицерах-то было проще, тут же я путаюсь. А должен уметь различать.

Лыков задумался.

– Как вам объяснить… Ну, уголовные не такие, как все остальные. Они живут в особом мире, где наших законов нет, а есть другие. И мы, обыватели, для них лишь добыча. И, когда такой глядит на людей взглядом охотника, это заметно наблюдательному взору.

– Ага…

– Причем я не берусь утверждать, что Колобихин сидел в тюрьме. Не исключено, что мы не отыщем его в наших картотеках. Но он точно преступник!

Кстати, Семен Никифорович, вам удалось узнать о нем что-нибудь? Откуда взялся, чем занимался? Говорят, он из бывших нижних чинов?