Давид Зурдо - Последний секрет плащаницы

— Добрый день, — прервал размышления Жиля чей-то голос.

Боссюэ поднял голову и увидел человека, который сидел на телеге, запряженной двумя волами, и, улыбаясь, глядел на него.

— Тяжело идти дорогами Господа? — спросил крестьянин и улыбнулся еще шире, показав редкие зубы. — Подвезти вас, если нам по пути?

Жиль поспешно обулся и поднялся на ноги, хрустнув суставами.

— Да, нелегко, — с улыбкой ответил он, держась руками за поясницу. — Я иду в монастырь Поблет. Подвезете меня?

— Садитесь. Вообще-то я еду не в монастырь, а до постоялого двора, который немного раньше, но все равно оттуда вам уже недалеко будет идти.

Поблагодарив судьбу, пославшую ему этого простого доброго человека, Боссюэ взобрался на телегу.

— Меня зовут Пере, — сказал крестьянин, протянув свою широкую мозолистую руку.

— Рад познакомиться с вами, Пере. Меня зовут Жиль.

Пере слегка хлестнул волов длинным прутом и прикрикнул на них. Животные покорно двинулись вперед, и телега покатилась по дороге, шедшей в левую сторону от развилки.

— В наших краях редко бывают такие, как вы. Паломники, я имею в виду. Вы из Франции, верно?

— Да, из Парижа.

Услышав это слово, крестьянин возвел глаза к небу, словно даже упоминание этого — очевидно, нечестивого, в его глазах — города наводило на него настоящий ужас и требовало немедленного обращения к Богу с молитвой. Боссюэ рассмеялся, и, взглянув на него, крестьянин тоже стал хохотать, ударяя себя рукой по колену.

— Если вы идете в Сантьяго, — сказал Пере, все еще улыбаясь, — то вы немного отклонились от нужной дороги.

— Да, я знаю. Я услышал о Поблете от паломников, когда перешел границу, и вот решил посетить его, прежде чем продолжать свой путь в Сантьяго.

— И правильно сделали. — Крестьянин одобрительно похлопал Жиля по спине. — Это место, где действительно можно обрести благодать.

Всю оставшуюся дорогу они ехали молча, благодаря чему Жиль имел возможность наслаждаться чудесным пейзажем. По обе стороны дороги возвышались величественные горы: на их склонах росли ели и сосны, а самые высокие их вершины были покрыты шапкой ослепительно белых облаков.

— Ну, вот мы и приехали, — объявил Пере, спрыгнув с телеги.

Боссюэ огляделся и увидел справа несколько новых построек, часть которых была еще в стадии возведения. Светлые черепичные крыши и свежепобеленные стены домов ярко выделялись среди окружавшей их зелени.

— Большое спасибо, что подвезли.

— Не за что, не за что, — махнув рукой, ответил крестьянин. — Всегда приятно ехать в компании.

Пожав на прощание руку Жилю, Пере указал ему тропинку, по которой можно было дойти до монастыря, находившегося, по его словам, не больше чем в километре оттуда.

Зашагав по тропинке, Боссюэ вновь почувствовал сильную боль в ногах: близость цели ее нисколько не успокаивала. К счастью, монастырь действительно оказался неподалеку — вскоре Жиль увидел впереди стены, едва различимые среди густой листвы. Желая поскорее добраться до цели своего путешествия, он ускорил шаг, не обращая внимания на стертые и уставшие ноги.

Чуть дальше дорога сужалась, и впереди открывался глубокий овраг, тянувшийся по правую и левую руку, насколько хватало глаз. Попасть на другую сторону можно было лишь по узкому мостику. Рядом был установлен указатель с выжженным на нем названием: «Овраг Святого Бернара».

Пересекая мост, Жиль не удержался и перегнулся через каменный бордюр, чтобы посмотреть вниз. По дну оврага, где лежали валуны и ветви деревьев, струился небольшой ручеек, вероятно, превращавшийся зимой в стремительный полноводный поток. Боссюэ прокричал свое имя, и горное эхо послушно повторило его несколько раз, постепенно затухая. Весело улыбаясь, как мальчишка, довольный своей проделкой, Жиль добрался до другой стороны оврага. Каменный мост закончился, и под ногами снова зашуршал гравий, смешанный с пылью. Метров через сто оттуда дорога раздваивалась: одна тропинка, согласно указателю, вела в местечко под названием Ла-Пенья, а другая — к источнику. Боссюэ пошел по второй: это было ему не совсем по пути, но кристально чистая вода, лившаяся из металлической трубы в скале, манила к себе с непреодолимой силой.

Однако, подойдя к источнику, Жиль так и не попил этой чудесной воды, отвлеченный красотой открывшегося перед его глазами пейзажа. Отсюда были видны многие деревушки, лежавшие в Конка-де-Барбера, а вокруг возвышались горы, вершины которых живописно вырисовывались на фоне вечернего весеннего неба. Впереди виднелись величественные очертания монастыря, окруженного густыми зарослями цветущего орешника, почти скрывавшего от глаз его внешнюю стену.

Жиль раскинул руки и вдохнул полной грудью. В воздухе чувствовался запах тимьяна и смеси десятков других неотделимых друг от друга ароматов. Боссюэ чувствовал на своем лице тепло последних лучей солнца и наслаждался музыкой живой природы — завораживающим пением птиц. Никогда в жизни его сердце не переполняла такая радость бытия, как в этот момент. Жиль спросил себя, что привело его в этот далекий уголок, но не нашел ответа… Он уже тысячу раз повторял себе, что его интерес к этому делу был чисто научным, уверял себя в этом, придумывая рациональные объяснения, однако при виде монастыря его сознание внезапно осветила мысль, которую Жиль уже давно смутно чувствовал, но никак не решался осознать. Она совершенно противоречила всем его убеждениям, но в то же время что-то не позволяло ему уверенно и без колебаний отвергнуть ее. Боссюэ не мог избавиться от ощущения, что существовала какая-то сила, управлявшая его судьбой с тех пор, как в руки ему попал медальон. Или даже раньше. Намного раньше. Жиль медленно опустил руки, глядя на заходящее солнце, и стоял неподвижно до тех пор, пока оно окончательно не скрылось за горами.

Когда Боссюэ вошел в монастырские ворота, уже наступил вечер. Он оказался во дворе, где находилось несколько скромных строений, очевидно, предназначенных для работников аббатства. На противоположной стороне двора располагалась крошечная капелла, а чуть в стороне от нее был виден вход, через который можно было пройти дальше. Жиль постучал в дверь ближайшего к входу дома, и оттуда вышел, потирая глаза руками, грубоватый с виду заспанный человек.

— Добрый вечер. Что вам угодно? — сказал он, зевая.

— Добрый вечер. Я узнал, что в этом монастыре дают кров паломникам. Это правда?

Человек подозрительно оглядел Жиля с ног до головы, после чего впился взглядом в его глаза. Боссюэ немного занервничал: он не был готов к тому, что в монастыре ему могут не поверить. «Интересно, можно ли отличить настоящего паломника от замаскированного атеиста вроде меня?» — подумал он и, стараясь ничем не выдать своего волнения, выдержал взгляд подозрительного привратника и снова спросил: