Сергей Зацаринный - Пустая клетка

Злат попробовал кушанье из поданной ему миски и восхитился:

— Ни разу не ел такого. Что это?

Толстяк польщённо заулыбался.

— Это старинное блюдо, ещё со столов великих халифов. Меня его учили готовить в самом городе Багдаде. Здесь про такое мало кто знает.

Наиб отдал честь блюду, орудуя лепёшкой. Остальные не отставали. Только повар глядел на них с печальной улыбкой. Думал о своём.

— Секрет раскроешь? — не утерпел наиб.

— Какой секрет? Берёшь жирной баранины или говядины и варишь в горшке. Можно корицы немного добавить и семян кориандра. Отдельно варишь морковь с луком. Соединяешь всё. Главная трудность в соусе. Сам по себе он прост — уксус, вино. которое подкисло и мёд. Здесь главное, как смешать. Чтобы покислее получилось или послаще. А на это уже сноровка нужна и немалая. Будет кислое или сладкое — всё испортишь. Вот эту смесь добавляешь в горшок с мясом и варишь с часок. Перед чем, снять с огня, хорошо добавить изюм и миндаль. Накрываешь крышкой и держишь ещё час. Вот и все дела.

— И впрямь, как тебя послушаешь, кажется просто.

— Лучше всего получается, если баклажан класть. Да, где его сейчас взять. Попозже бакинские корабельщики, может привезут. В Сарае почему-то не садят.

— Вот и сажали бы у себя в саду. Вода рядом.

Повар насмешливо покачал головой.

— Во всяком ремесле свои хитрости. Баклажан тоже нужно суметь вырастить. Может будут когда и в наших краях сажать.

— Бывал, значит, в Багдаде?

— Родился там. Рос, учился ремеслу, — Повар покачал головой и причмокнул, — Какие там базары! Выдумать невозможно чего там нет!

— И птичье молоко? Мне нянька в детстве загадку загадывала. Нет ни у тебя, ни у меня. Ни в заоблачных горах, ни в подземных пещерах. Нет в потаённых дуплах. Даже у кипчаков нет.

Толстяк засмеялся.

— Хочешь верь, хочешь не верь, наиб. А был на багдадском базаре один продавец сладостей. Продавал сладкие палочки, мягкие такие, как сильно загустевшие сливки. Говорил — птичье молоко.

— Чего же уехал из такого чудесного города?

— Судьба человека предначертана не им. Он лишь песчинка на дороге вечности. Взял меня в слуги один очень почтенный человек. С ним я и переехал в город Тебриз. От Багдада не так уж далеко. Был мой хозяин человек учёный, у самого тогдашнего государя в большой чести. С визирем дружбу водил. Часто и мне приходилось для них сикбадж готовить.

— Чего?

— А вот то самое, что ты сейчас ел. Только и баклажанов было вволю и инжир клал. Посуду розовой водой ополаскивал. Да ты не огорчайся. Сейчас ещё одно блюдо принесу с самого визирьского стола. Доходит.

— Если такое же вкусное — лопну. И так объелся, как верблюд на привале.

Повар замолчал. Печально смотрел вдаль, где далеко за забором и полем начинались пески. Словно пытался разглядеть там волшебный Багдад, сказочный базар с птичьим молоком и свою юность. Уже невозвратную.

— Потом визирь попал в немилость. Был он иудей и на многие должности ставил иудеев. И то правда, они тогда слетались в Багдад отовсюду. Как всякий большой человек имел много врагов. Когда хан слёг, его тут же и казнили. А скоро и хан помер. Ну и пошли под смену власти громить иудеев, да и прочих иноверцев. Христианам досталось, да и остальным тоже. Мой хозяин был мусульманин. Но, так как с визирем дружбу водил и его назвали тайным иудеем. Чего не пограбить, коли заступиться некому? Слуги, кто разбежался, а кто и самого хозяина за бороду ухватил. Я молодой тогда был, горячий, как та сковородка. Вступился. Сказал хозяину, беги через заднюю калитку, я их задержу. Сам за саблю. Только никому и дела не было ни до меня, ни до хозяина, все грабить дом кинулись. Ну, и я с толпой смешался, вывел двух лошадей и догнал хозяина. А народ уже почуял куда ветер дует. И по дороге на Багдад и на Трапезунд стали ловить беглецов, грабить и убивать. Решили ехать горами к Бакинскому морю. Там сели на корабль и попали в Хаджи-Тархан. В улус славного хана Тохты.

— Я бы в жизни не подумал, что ты чужеземец.

— Сорок лет прошло. Тогда много народа бежало сюда за море. Сначала иудеи, потом, кто верит в Будду, потом христиане. Вот и нашей госпожи родители тоже.

— Так ты её давно знаешь?

— Ещё у её отца поваром работал. Он большим купцом был. Корабли за море снаряжал. Деньгами ворочал. Друзей имел и в Египте, и в Йемене. Пряностями торговал, благовониями. Так что в хорошей еде толк понимал. Только купеческая судьба переменчива. Уплыл за море — и пропал. Жена вести дела не смогла — разорили её приказчики. Некоторые теперь сами важными купцами стали, со вдовьих денег.

— Она тебя сюда устроила?

— Она. Я на базаре бешбармаком торговал. Чего ухмыляешься? Думаешь, нарезал мяса с лапшой и всё? Лапша-то она разная бывает. А в ней весь вкус. Мой бешбармак со всего Сарая есть приходили. А потом и просто лапшу покупали для домашнего бешбармака.

— Постой, постой, да не твоя ли часом харчевня была в ясском квартале?

— А-а! — довольно заулыбался повар, — Знаешь!

— Чего же бросил такое доходное место?

— Старый уже становлюсь. Силы не те. Семьи нет, кому деньги копить? А тут место почётное, опять же не только лапшу резать. Искусство ведь тоже жалко.

— А как хатунь с Урук-Тимуром познакомилась?

— Это целая история. Был у отца её бесценный рубин. Яркий, как голубиная кровь, с орех величиной. Всякое про него болтали, когда я ещё у них жил. Говорили, что он счастье приносит и удачу. Вроде как зачарованный. А ещё я краем уха слышал будто у этого камня хозяин есть. Вдова этот камень берегла, как зеницу ока и прятала. Только, когда уже совсем нужда прижала, решила продать. Вышла через какого-то торговца на Урук-Тимура. Говорят его дочка любимая прямо-таки заворожилась этим камнем. Отец и решил детище порадовать. Да увидал дочь хозяйки и сам разума лишился. Хатунь ведь красавицей была, каких поискать. Камень уже в приданое получил. Только Райхан он не достался. Новая жена камень на шапочку пришила и всегда носила. Говорила, что её и саму назвали в честь этого камня — Лала.

Наиб задумался. Шапочка с рубином снова вернула его к мирской суете.

— Значит, говоришь, отец Лалы говорил, что у рубина есть хозяин и, что он заколдованный? Сказки любил?

— Это точно, сказки любил. Я к нему часто своего бывшего хозяина, с которым мы из Тебриза бежали приводил. Он в здешних краях стал сказки на базаре рассказывать. Помнится, про этот рубин тоже что-то говорил.

— Что?

— Не помню.

Повар вздохнул и стал тяжело подниматься.

— Пойду гляну на моего бабу?

— Это ещё кто?

— Баба в кувшине. Сейчас принесу.

Пока он ходил Злат поинтересовался у служанок про убитую госпожу. Но, те только плечами пожали. Скучно ей здесь было, только и всего. Хозяин был уже стар, успел схоронить двух жён. От старшей у него остался сын Мохаммед-ходжа, от другой дочь Райхан. Ещё две старшие жены были сейчас с ним в степи. Они тоже нестарые, да видно хозяин уже (хихикнули) староват — детей нет. Но, баловал их. Поэтому, как молодая жена появилась, начались ругань и скандалы. Вот и не взял её сейчас с собой. Побоялся ославиться. Благо, нужно было кому-то присматривать за больной дочерью.