Сергей Степанов - Догмат крови

Марк Виленский поспешно закрыл ладонью рот своему другу и впервые за всю встречу подал голос:

— Господин прокурор, не пытайтесь превратно истолковать слова моего коллеги. Он выразился фигурально, имея в виду политический труп — так часто именуют Столыпина в газетах, намекая на его близкую отставку.

— Советую вам тщательно выбирать выражения, — бросил Чаплинский, отходя от перил.

В кабинете его ждало множество неотложных дел. Но пока он просматривал и подписывал бумаги, в ушах звучали слова юродивого мужика: «Смерть над ним, смерть над Петром», а перед глазами стоял Столыпин с крестом на груди. «Живая мишень для любого террориста», — обеспокоено думал он. Прокурору уже докладывали, что дело с охраной высоких гостей обстоит весьма неблагополучно. Были введены четырнадцать категорий пропусков, на каждое торжество свой билет, но в результате все окончательно запуталось. В добровольную народную дружину, которая своими телами должна была защищать государя во время проездов по улицам, попало немало темных личностей. Вчера на гулянии, устроенном в Купеческом саду, то и дело мелькали фигуры оборванцев, и многие из публики недосчитались часов и кошельков. Напиравшая толпа едва не снесли шатер для августейшей четы и министров. Что стоило какому-нибудь злоумышленнику произвести выстрел в этой толчее и спрыгнуть вниз с крутого берега Днепра!

Чаплинский решил поделиться своими сомнениями с генералом Курловым, отвечавшим за организацию охраны. Он подумал, если что-нибудь случится, можно будет со спокойной совестью сказать, что он, прокурор, предупреждал. К тому же Чаплинский хотел напомнить о себе командиру корпуса жандармов генералу Курлову, которого молва называла наиболее вероятным кандидатом на пост министра внутренних дел в случае отставки Столыпина.

Закончив дела часам к шести пополудни, он поехал на трамвае к Европейской гостинице, где Курлову и его свите был отведен целый этаж. Филеры, дежурившие у гостиницы, сказали, что господа офицеры у себя — направо по коридору. Чаплинский последовал этому указанию и остановился перед дверью, за которой слышался громкий голос:

— Николаша, не обижайся, хоть ты и мой родственник, а все-таки помни, что ты в корпусе жандармов без году неделя. Где тебе понять, что значит носить голубой мундир? Жандармы — это цвет русского общества. Когда учредили Отдельный корпус жандармов, граф Александр Христофорович Бенкендорф попросил у государя Николая I инструкцию. Его императорское величество подал графу платок, присовокупив слова: «Вот тебе инструкция. Чем больше сиротских слез осушишь этим платком, тем лучше!»

Чаплинский постучал. За дверью радостно воскликнули:

— Это Флоранс и Мими! Сейчас, мои рыбоньки, открою.

Створки двери распахнулись, и Чаплинский увидел перед собой начальника охранного отделения Кулябко. Его полное, улыбающееся лицо выразило изумление, потом подполковник всплеснул пухлыми ручками:

— Вот это сюрприз! Милости прошу к нашему шалашу. Господа, позвольте познакомить вас с прокурором судебной палаты, — тараторил Кулябко, обнимая Чаплинского за талию и вводя его в комнату.

Посредине комнаты возвышался уставленный батареей бутылок стол, вокруг сидели раскрасневшиеся жандармские офицеры. Единственный штатский в этой веселой компании спал, уткнувшись носом в тарелку. Офицеры приветствовали гостя, но далеко не так радушно, как Кулябко — ждали все-таки шансонеток.

— Полковник Александр Иванович Спиридович, заведующий охраной, подведомственной дворцовому коменданту, — представил Кулябко высокого сухопарого офицера в расстегнутом кителе и с гордостью прибавил: — Мой свояк, служил до меня начальником киевского отделения и прославился арестом Гершуни.

— Оставь, Николаша, дело прошлое, — поморщился Спиридович, но чувствовалось, что ему приятно вспоминать об аресте знаменитого террориста. — Да, были злодеи в наше время! Вся полиция империи сбилась с ног, разыскивая шавельского мещанина Герша Исаака Ицкова, по конспиративной кличке Гершуни. Покойный министр внутренних дел фон Плеве держал на своем письменном столе его фотокарточку и поклялся не убирать ее до тех пор, пока преступник не будет арестован. Гершуни был чертовски осторожен и хитер, однако попался и этот прехитрый механик! Взяли мы его тепленьким, и вскоре мои плечи украсили штабс-офицерские погоны.

— Алексаша, что о штабс-офицерстве вспоминать, когда со дня на день ожидается твое производство в превосходительные, — расплылся в подхалимской улыбке Кулябко.

— Тьфу-тьфу! Сглазишь! — постучал по столу Спиридович.

— Заранее поздравляю, — поклонился Чаплинский. — А ведь я по делу! Нельзя ли устроить мне аудиенцию у генерала Курлова?

Едва прозвучала фамилия Курлова, как уткнувшийся в тарелку штатский проснулся, поднял свое молодое, но уже изрядно потасканное лицо с прилипшим к подбородку кусочком спаржи, и важно изрек:

— Господин товарищ министра хворают…

— Статский советник камер-юнкер Вери… — начал было представлять пробудившегося Кулябко, но статский советник упал лицом в тарелку.

Прокурор вытаращил глаза от изумления. Неужели этот пьяный юнец и в самом деле Веригин, исправляющий должность вице-директора департамента полиции? Полицмейстер уже жаловался, что вице-директор, прибывший в Киев за две недели до высочайшего визита, по утрам возвращается в Европейскую гостиницу мертвецки пьяным и однажды свалился с дрожек на Николаевской улице. Поскольку Веригин задолжал извозчикам более трехсот рублей, полицмейстера томили мрачные предчувствия, что долги столичного гостя придется отдавать из казенных сумм.

Кулябко, игравший роль радушного хозяина, прикрыл своей толстой фигурой вице-директора и поспешно сказал:

— Вы не подумайте, что мы тут только пьем. Заскочили в нумер после смотра потешных. Сейчас помчимся проверять посты в театре. А зачем вам, собственно, командир корпуса?

— Хотел узнать, надежна ли охрана. Вдруг покушение…

— Покушение? — Спиридович буравил прокурора тяжелым взглядом. — Откуда у вас сведения о покушении?

— Ну, если это можно назвать сведениями. Просто глупые слухи, болтовня. Вы так подозрительно смотрите, объясните же, в чем дело? — взмолился Чаплинский.

— Ваше превосходительство, голубчик мой! — Кулябко прижал пухлые ручки к груди. — Государственная тайна! А впрочем…

Начальник охранного отделения вопросительно посмотрел на полковника Спиридовича. Тот предостерегающе мотнул головой, но Кулябко не послушался.

— Полно, Алексаша, ведь это прокурор, страж закона.

Обдавая Чаплинского коньячным запахом, Кулябко зашептал, что по агентурным данным в Киеве готовится терракт. Однако пусть господин прокурор не волнуется — самому надежному агенту охранного отделения удалось проникнуть в центр заговора. За бомбистами установлено плотное наблюдение, дом, в котором они скрываются, взят в кольцо филеров.