Макс Коллинз - Сделка

– Полный круг, – произнес я.

– Что? – переспросила Глэдис.

– Ничего, – ответил я. Лу объяснил ей:

– Он жил в своем офисе, перед тем как обустроить эту контору.

– А-а, – протянула Глэдис, явно не понимая, о чем речь. Ирония была ей не по силам. Я встал.

– Спасибо вам за беспокойство.

– Если хотите, – говорил Лу, разводя руками, – я могу работать в этой комнате, и вы тоже, а спать будете в том помещении. Думаю, клиенты, которые пользуются моими услугами, не будут в обиде на эти временные перемещения...

– Не говорите больше ничего. Пусть все останется, как есть. Мне все равно потребуется некоторое время чтобы вновь войти в колею. Так что еще в течение нескольких недель считайте боссом себя.

– Так я был не прав, предположив, что вы вернетесь к работе?

– Да нет. Вы были правы, скорее всего. – Мистер Геллер, – заговорила Глэдис, нахмурив брови. Я не стал поправлять ее: «Нат» явно не входил в ее словарь. – Не обижайтесь, но вы выглядите слегка изможденным.

– Глэдис, – с упреком сказал Лу.

– Все в порядке, Лу, – вмешался я. – Она права. Я похож на черта. Но я провел около шестнадцати часов, сидя в поезде. Спать было негде, и... – вагон был грязный и переполненный; я был счастлив, что смог найти местечко, чтобы пристроить свой рюкзак и втиснуть задницу. Самое ужасное, что в вагоне, казалось, была толпа беременных женщин и молодых матерей с маленькими детьми. Женщины пытались кормить и переодевать младенцев в этих отвратительных условиях. Все эти женщины направлялись на встречу со своими мужьями, которые служили за океаном, или возвращались с таких встреч.

Лу и Глэдис смотрели на меня с жалостью, когда я замолк на полуслове, погрузившись в воспоминания о поездке по железной дороге. Это должно было случиться: я мог подобным образом терять мысль и возвращаться к ней.

– Вы можете не беспокоиться, – сказал я. – Я некоторое время буду не в себе. Не так давно я был на одном тропическом острове и меня там ранили. Мне понадобится время, чтобы привыкнуть к относительному миру и спокойствию Чикаго.

Лу вошел в мой, или пока еще его, офис и надел пальто.

– "Биньон" подойдет? – спросил он.

– Да, конечно.

Когда мы уходили, Глэдис крикнула мне:

– Если вам будут звонить, мне говорить, что вы приехали?

Я остановился у открытой двери; Лу уже вышел в коридор. Кабинет подпольного гинеколога все еще работал.

– Как они могут знать, что я вернулся? – спросил я.

– Ваш приятель Хэл Дэвис из «Ньюс» написал о вас. Точнее, он написал о вашем друге Россе, упомянув и вас. О том, как вы, два героя, возвращаетесь в Чикаго.

– Вот лидер!

– Мистер Геллер!

– Извините, Глэдис. Забудьте об этом. На службе у меня появилась дурная привычка ругаться, и я постараюсь побыстрее от нее избавиться.

– Хорошо, мистер Геллер.

– Ты хорошая девочка.

– Мистер Геллер, вы... м-м-м, вы не встречали там Фрэнки?

– Нет, Глэдис. Это большая война. Он что, на Тихом океане?

– Он тоже на Гуадалканале, вы разве не знали?

– Извините, я не знал. Он, должно быть, находился среди тех военных, которые приехали сменить нас. Он в Американской дивизии?

– Да, конечно, – ответила она. Я заметил, что лицо ее было озабоченным. Ясно, она смотрела на меня – поседевшего, высохшего, с запавшими глазами – и думала о том, как там ее муж. Дело в том, что она теперь была миссис Фортунато: они поженились как раз перед тем, как он ушел на войну. – С ним все будет в порядке, мистер Геллер?

У меня хватило ума не разубеждать ее в этом, я смог сказать:

– Солнышко мое, остров уже захвачен. С ним все должно быть в порядке. Мы с Барни сделали всю тяжелую работу: все, что ему осталось, – это навести после нас порядок.

Ей было приятно это слышать: она даже улыбнулась. Для девушки, лишенной чувства юмора, у нее была потрясающая улыбка. И отличные сиськи. Мне стало хорошо от одной мысли о том, что я все еще ценю приятные вещи.

И «Биньон» в их числе. В Сент-Езе у меня был плохой аппетит, но кусок солонины на тарелке (хоть порция и стала меньше) в знакомом ресторане с деревянными скамейками и скромными украшениями напомнил мне об удовольствии, доставляемом хорошей едой. На самом деле, я налетел на мясо так же, как на япошку, у которого отнял пулемет и им же пристрелил его. Мне кажется, Лу был несколько смущен. Он не сказал ни слова, пока мы ели.

Я вытер лицо полотняной салфеткой. Салфетка – это уже признак цивилизации. Я сказал:

– Я не ел в поезде. Там не было вагона-ресторана. А если бы я вышел на остановке, мог потерять свое место.

– Тебе не нужно ничего объяснять, Нат. Меня зовут Лу, ты помнишь? Мы в Чикаго.

Кто-то засмеялся, очевидно, я.

– Наверное, если парни так часто выпивали вместе, как мы с тобой в былые дни, они могут не чувствовать неловкости.

– Да, я так и считаю.

– Мне ужасно жаль твоего брата, – я никак не мог оторвать взора от черной ленточки на его рукаве.

– Все нормально, – произнес он.

– Нет, все это ненормально, – заявил я.

– Нет, конечно, но мне не хочется об этом говорить. Слава Богу, ты вернулся назад. Я так боялся, что не увижу тебя больше, ты, чертов сукин сын! Тебе было слишком много лет для службы в армии, так о чем ты думал?

– Не спрашивай меня об этом, – сказал я. – Я не хочу об этом говорить.

Официант принес нам по второй порции пива. Лу улыбнулся, пожав плечами.

– Я, кажется, понимаю. Ведь я старше тебя, но и сам подумывал об этом.

– Когда твоего брата мобилизовали, ты на следующий день отправился на медосмотр. Если бы ты не провалился, то сейчас был бы в армии.

Широко раскрыв глаза от удивления, он улыбнулся:

– Как ты об этом узнал?

– Я сыщик, – заявил я, отпив глоток пива. – Во всяком случае, был им. Так что же Дэвис написал обо мне в «Ньюс»?

– "Частный детектив – приятель Барни Росса". Довольно затасканно. Он упомянул и Сермака, и Диллинджера, и Нитти. И даже Пеглера. Но обо всех – в одной статье. Вчера.

– Дьявол. Я правильно понял Глэдис: она сказала, что Барни возвращается в город?

– Кажется, да. Его малярия усилилась, и перед Новым годом он уехал с Гуадалканала. Он был в Штатах...

– Я знаю, – сказал я. – Нам давали читать газеты в сумасшедшем доме. У нас отбирали только острые предметы.

– Я не хотел тебя обидеть, Нат...

– Да ничего... Просто я знаю о Барни. Я даже один раз говорил с ним по телефону. Ты знал, что Рузвельт лично наградил его медалью?

– У нас здесь тоже есть газеты, – сказал Лу, слабо улыбнувшись.

– Но он ни слова не сказал о возвращении в Чикаго – во время своего отпуска, который ему пообещали. Он сообщил мне, что собирается поехать в Голливуд к своей девушке. То есть к жене.

– Значит, – произнес Лу, – он переменил свое решение. Мне кажется, у него было какое-то дело в его коктейль-баре. Его брат Бен куда хуже управляется с делами, чем Барни.