Филип Керр - Реквием по Германии

– Насколько я помню, вход в «Ориентал», где арестовали фрейлейн Хартман, солдатам Красной Армии запрещен. Мне казалось, что ваши люди более склонны посещать «Мулен Руж» на Валфишгассе.

Руставели поджал губы и передернул плечами.

– Это правда. Но тем не менее...

– Послушайте, если нам снова придется встретиться, капитан, мы обсудим возможность возмещения мной Красной Армии любого ущерба, связанного с нарушением протокола. Пока же не удовольствуетесь ли вы моей личной уверенностью в хорошей репутации фрейлейн?

Руставели задумчиво почесал заросший подбородок.

– Ну что ж, – сказал он, – меня убедила ваша уверенность. Но помните, у меня есть ваши адреса. Нам ничего не стоит, если понадобится, арестовать вас вновь.

Он повернулся к Лотте Хартман и сказал ей, что она свободна и может уходить.

– Слава Богу! – выдохнула она и вскочила на ноги.

Руставели кивнул капралу, стоящему на страже по другую сторону грязной стеклянной двери, а когда тот вошел, приказал ему проводить нас до выхода из здания. Засим капитан щелкнул каблуками и извинился за «ошибку», чтобы произвести впечатление не только на Лотту, но и на капрала.

Мы вслед за капралом спустились по парадной лестнице – звук наших шагов отдавался от нарядных карнизов потолка – и прошли через изогнутые дугой стеклянные двери на улицу. Капрал наклонился над мостовой и смачно сплюнул в сточную канаву.

– Ошибка, да? – издал он горький смешок. – Помяните мое слово, меня за все и взгреют.

– Надеюсь, что нет, – попытался успокоить его я, но он пожал плечами, поправляя шапку из овчины, и устало поплелся обратно в штаб-квартиру.

– Полагаю, мне следует вас поблагодарить, – сказала Лотта, поднимая воротник своего жакета.

– Пустяки, – сказал я и пошел по Рингштрассе. Она мгновение поколебалась и побежала за мной.

– Подождите, пожалуйста, – сказала она.

Я остановился и обернулся. В фас ее лицо выглядело даже привлекательнее, чем в профиль: излишняя длина носа казалась менее заметной. И она отнюдь не была холодна. Белински ошибся, приняв цинизм за равнодушие. Я подумал, что она могла соблазнять мужчин, хотя после того, как однажды целый вечер наблюдал за ней в казино, причислил ее к категории тех женщин, которые лишь дразнят близостью, чтобы в конце концов отказать в ней.

– В чем дело?

– Послушайте, вы так добры, – сказала она, – но "не могли бы вы проводить меня домой? Для порядочной девушки сейчас уже поздно бродить в одиночестве по улицам, а я сомневаюсь, что смогу ночью найти такси.

Пожав плечами, я посмотрел на часы.

– Где вы живете?

– Здесь недалеко. Третий округ, в английском секторе.

– Хорошо, – вздохнул я явно без энтузиазма, – пойдемте.

Мы отправились на восток, вдоль улиц, таких же тихих, как дом третичных францисканцев.

– Никак не пойму, с чего это вы помогли мне, – сказала она, нарушив через какое-то время молчание.

– То же самое, наверное, сказала Персею Андромеда, когда он спас ее от морского чудовища.

– Вы не кажетесь отчаянным героем, герр Гюнтер.

– Вас вводят в заблуждение мои манеры, – отшутился я. – В местном ломбарде у меня заложена обширная коллекция медалей.

– Но вы ведь не из числа сентиментальных людей.

– Почему? Я не чужд сентиментальности. Она хороша в вышивках и на рождественских открытках, но не слишком-то действует на иванов. Или, возможно, вы не заметили.

– О, я все прекрасно видела. Вы виртуозно с ним обошлись. Никогда не думала, что иванов можно подмазывать.

– Надо всего лишь знать нужное место на оси. Капрал, возможно, перепугался бы брать взятку, а майор оказался бы слишком гордым. Не говоря уже о том, что я встречал капитана Руставели раньше, когда он был лейтенантом и на пару со своей подружкой получил порцию триппера. Я достал для них пенициллин, за что он мне очень благодарен.

– Вы не похожи на проходимца Хайни.

– Я не похож на проходимца. Я не похож на героя. Вы что, руководите подбором актеров на студии «Уорнер Бразерс»?

– Хотелось бы, – пробормотала она. – Однако вы сами начали. Именно вы сказали ивану, что я не похожа на шлюху, и в ваших устах это походило на комплимент.

– Я видел вас в «Ориентале» и не заметил, чтобы вы торговали чем-нибудь, кроме невезения. Кстати, надеюсь, вы хорошо играете в карты, ведь подразумевается, что я вернусь и заплачу за вашу свободу. Если, конечно, вы и в самом деле не хотите выпачкаться в цементе.

– Сколько же это будет стоить?

– Пары сотен долларов должно хватить.

– Пара сотен? – Ее слова эхом отозвались на Шварценбергплац.

Мы миновали большой фонтан и перешли на Ренвег. – Где же я возьму столько денег?

– Там же, я думаю, где вы взяли солнечный загар и красивый жакет. Если, конечно, вы не можете пригласить его в клуб и подкинуть ему пару тузов со дна карточного стола.

– Пригласила бы, но не могу.

– Очень плохо.

Какое-то время она молча размышляла.

– Пожалуйста, постарайтесь убедить его взять меньше. Вы, кажется, достаточно хорошо говорите по-русски.

– Возможно, постараюсь, – допустил я.

– Полагаю, ничего хорошего не выйдет, если я пойду в суд и буду защищать свою невиновность, да?

– Судиться с Иванами? – Я засмеялся. – С таким же успехом вы можете взывать к богине Кали.

– Я так и думала.

Мы прошли один или два переулка и остановились около дома, соседствовавшего с маленьким парком.

– Не хотите зайти выпить? – Она поискала ключ в сумочке. – Уж я-то непременно выпила бы.

– Я бы и коврик смог высосать, – сказал я и поднялся вслед за ней наверх, в уютную, заставленную мебелью квартиру.

Лотта Хартман, надо признать, была привлекательной. На некоторых женщин смотришь и гадаешь, как долго тебе удастся с ними пробыть. Обычно чем красивее девушка, тем меньше тебе дается времени. Это и понятно: по-настоящему привлекательной женщине приходится удовлетворять множество подобных желаний. Лотта была из тех девушек, которых можно уговорить провести вместе пять горячих раскованных минут. Всего пять минут, когда она позволяет тебе и твоему воображению делать с ней все, что захочется. Не так уж много, как вы, вероятно, подумали. На самом деле оказалось, что она готова уделить мне куда больше времени, возможно, даже целый час. Но я устал как собака, а может, выпил слишком много ее отличного виски, чтобы обратить внимание на то, как она кусает нижнюю губу и смотрит на меня сквозь свои паучьи ресницы. Предполагалось, по-видимому, что я буду тихо лежать на кровати, положив морду на ее потрясающие выпуклые колени и позволив ей трепать мои большие свисающие уши, однако все кончилось тем, что я просто уснул на софе.

Проснувшись утром, я нацарапал свой адрес и номер телефона на клочке бумаги и, оставив Лотту спящей в постели, на такси вернулся к себе в пансион. Там я умылся, переоделся и на славу позавтракал. Телефонный звонок застал меня за чтением утреннего выпуска «Винер цайтунг».