Александр Арсаньев - Казна Наполеона

В этот раз никакие ужасы мне не привиделись, и я очнулся стараниями колдовавшего надо мной немолодого доктора.

— Так-с, ну и напугали вы нас, батенька, — ласково улыбнулся он, обнажив неровные зубы.

— Не то слово! — поддакнул Демьян Ермолаевич, не отходивший от меня ни на долю секунды. Я все больше проникался уверенностью, что именно он и был тем самым фантомом с лопатой. А накануне Демьян Ермолаевич оставил меня в одиночестве только потому, что Радевич сам бы не справился с бочонками.

— Как вас зовут? — обратился я к доктору, предварительно его поблагодарив.

— Василий Владимирович, — сообщил он мне, поднося к моему рту стакан, доверху наполненный водкой. — Пейте, -велел доктор. — Вы умеете терпеть боль?

Я кивнул, предчувствуя неприятности. Меня знобило, бросая то в жар, то в холод. Но явно не от страха, а от того, что у меня начиналась горячка.

— Рана у вас воспалилась, молодой человек, — объяснял доктор с видом знатока. — Так что рано вам меня еще благодарить-то!

Он взял со стола инструменты и бутыль со спиртом.

— Я собираюсь пулю извлечь, — сообщил мне доктор. -Так что держитесь. И как вас угораздило так неосторожно в себя выстрелить? Что за манера носить с собой дуэльные пистолеты?! — Василий Владимирович пожал плечами.

«Ах, вот оно что! — подумал я. — Так, значит, это я сам в себя выстрелил! Хорошо хоть, что растолковали неразумному!»

Я принял из его рук стакан и залпом выпил жгучий напиток. Откровенно признаюсь, до водки я никогда охотником не был! У меня снова открылся такой кашель, что, я едва не задохнулся под скептическим взглядом доктора.

Он выплеснул мне на рану спирт, и я не смог удержаться от крика. Проваливаясь в туман, я успел заметить, как Варвара Николаевна вздрогнула и заплакала. Я догадывался, что столько корпии для меня нащипала именно она. Что и говорить, жалостливая натура!

Над полем боя клубится дым от взрывов, не продохнуть. Трупы кругом, раненые стонут, и я пытаюсь ползти, напоминая себе беспомощного младенца. Голова разрывается на части, будто в нее ядром попали. А может, и попали? Кровь-то почему по лицу стекает? Когда я прикоснулся к ране на затылке, мне показалось, что сквозь истерзанную плоть можно и до мозга дтронуться, однако ясно было, что кости черепа целы. Не зря же я с полковым врачом дружбу водил, поднатаскался немного в медицине. И где ты теперь мой милй доктор Алексей Лунев? Только и остается без тебя погибать! Вряд ли сумею доползти до лазарета. А жить-то хочется, несмотря на то, что масон. Вон небо-то какое раскинулось! Синее-синее, как море. Никогда больше Мире с ним мои глаза не сравнивать!

И тут вдруг показались на горизонте два всадника в военной форме.

Один Лешкиным голосом кричит:

— Яшка, не умирай! Я тебе еще пригожусь! В Петербурге-то дела остались. Ты-то ведь не под Лейпцигом!

Я очнулся, Василий Владимирович вытирал окровавленные руки о фартук.

— Так-с, молодцом! — проговорил он, закуривая сигару. — Слабость, — сказал он в свое оправдание и вышел в коридор. Я не удивился, что мне Лунев привиделся, наверняка бы мой старый друг справился с моей раной лучше. Однако я не любил быть неблагодарным. Справедливости ради, надо было отметить, что доктор сделал все вполне нормально.

Варвара Николаевна сжала мне руку:

— Ну, слава Богу! — она вытерла заплаканные глаза.

— Мы так переволновались, — подхватил управляющий.

«Однако по виду не скажешь! — заметил я мысленно. -Хотя… Как посмотреть, если мои выводы верны, то эта компания не так уж и заинтересована в моей смерти. Так что Кинрю мог особенно и не опасаться!»

Вернулся доктор и обратился ко мне с настоящей речью:

— Пулю я вам, милейший, удалил, рану почистил, дренаж поставил, перевязку сделал. Все как надо! Не подкопаешься! Теперь, Яков Андрееевич, дело за вами! С оружием, особливо огнестрельным, не шутите, берегите здоровьице. Иначе за последствия я не ручаюсь! — доктор развел руками.

Когда Василий Владимирович покинул имение, и я услышал, как от усадьбы отъехал его обшарпанный экипаж, я попросил Демьяна Ермолаевича принести мне бочонок, который я обнаружил в сарае, сыграв таким образом ва-банк, пожертвовав почти всем, открывая карты.

— Какие еще бочонки? — замахал он руками. — Пригрезилось вам все это, Яков Андреевич! Бред горячечный — дело нешуточное! То-то вы все выведываете да вынюхиваете. Я это за вами давно заметил! Про казну наполеоновскую все выспрашивате. Клад, что ли, отыскать хотите?! Вы за этим, наверное, к нам пожаловали! — управляющий сощурил глаза, от чего они не перестали казаться рыбьими.

— Ошибаетесь, — Демьян Ермолаевич, — улыбнулся я. -Врожденная любознательность покоя не дает. Да и за друга, за Родиона Михайловича обидно. Что-то странное творится в поместье в его отсутствие!

— Мерещится вам все! — махнул рукой Демьян Ермолаевич.

Варя открыла было рот, чтобы что-то сказать, но передумала, ее светлые глаза погрустнели.

— Да ладно, — вдруг согласился Демьян Ермолаевич. -Схожу проверю, что там, в сарае делается.

— Загляните заодно в заброшенную усадьбу, — посоветовал я. — Ходят слухи, что по ночам там в окнах свет зажигается. Да я и сам видел, потому и проверять пошел, как бы здесь приют не нашли какие злые бродяги. Потому-то в меня и выстрелили, то есть, mille pardons, я сам в себя выстрелил. Верно, каторжник какой-то, — добавил я.

— Нет здесь никаких каторжников! — возмутился Демьян Ермолаевич. — Сами, как есть сами, — заверил он меня. -Чего в горячке-то не привидится!

Я спорить не стал, в любом случае управляющий давно уже меня раскусил, да и Радевич видел во мне, скорее всего, не приятеля, а конкурента в лучшем случае, а то и полицейского агента.

— Варенька, не пора ли тебе домой? — настоятельно спросил жену Демьян Ермолаевич, и она не посмела его ослушаться, только бросила на меня затравленный взгляд, сказала: «au revoir» и закрыла за собой дверь. Следом вышел и управляющий, пообещав вернуться сегодня же и отчитаться о проведенной проверке. Мне ничего не оставалось, как ждать, а заодно и проверить, на месте ли карта. Я зашил ее за подкладку своего дорожного сюртука, и, как видно, в мое отсутствие обнаружить ее до сих пор так никому и не удалось.

Только я успел повесить сюртук обратно в платяной шкаф, как в дверь постучали, и вошел лакей с серебряным подносом в руках. Он принес мне на ужин тушеную телятину с шампиньонами. Мясо показалось мне на удивление пресным, я успел стосковаться по острым пряностям моей индианки. Зато вино горчило на вкус.

Демьян Ериолаевич вернулся усталым и раздраженным, видно здорово влетело ему от госодина Радевича.

— Все как я и говорил, — сообщил он мне. — Очень у вас, Яков Андреевич, богатая фантазия!